Публикации

Вовк А.Ю. Ученый, шпион, партизан? Штрихи к биографии Михаила Штранге (1907-1968) // Право на имя. Биографика 20 века: Семнадцатые чтения памяти Вениамина Иофе. 29-30 июня 2020. Сборник докладов, 2021. С. 23-34.

Алексей Вовк

Ученый, шпион, партизан?

Штрихи к биографии Михаила Штранге (1907–1968)

Михаил Михайлович Штранге – фигура вроде бы известная – боец французского Сопротивления, репатриант и историк.

Кругленький, лысоватый, с мягкой улыбочкой добродушия. Биография его полна приключениями в стиле Зорге. Он был отправлен когда-то в 20-е годы во Францию или в Швейцарию. Ах, кто знает, зачем? <…> У нас с добрейшим, добродушнейшим Михаилом Михайловичем были открытые, ясные и незамутненные повседневностью отношения[1].

Отмечая его научные заслуги, коллеги писали:

С партизанским отрядом он первый вошел в г. Аннеси – древнюю столицу Савойи[2].

Однако образ добродушного ученого, скромного героя-партизана обязан возникновением людям, знавшим Штранге мало либо с его собственных слов. Документы практически отсутствуют (например, в архиве ФСБ нам ответили, что сведений не имеют), а сам Михаил Михайлович писал в автобиографии, что все бумаги довоенного периода в связи с принадлежностью к партизанам были уничтожены[3]. Некоторые сведения о М.М.Штранге нам известны из его фонда в НИОР РГБ (содержит два десятка вариантов автобиографий, в том числе черновых, и личных листков по учету кадров), абитуриентского дела из архива ДРЗ, карточки иммигранта и призывника из архивов Франции, писем и мемуаров его знакомых и пары очерков. Тем не менее, несмотря на кажущееся обилие данных, написать биографию Штранге – задача трудная.

«Я родился в Казани в 1907 г., в семье военнослужащего»[4]

Выходцы из Дерпта, Штранге были потомственными дворянами Черниговской губернии[5]. Дед подполковник Николай Эдуардович в конце XIX в. служил воинским начальником в Свияжском уезде[6], а отец Михаил Николаевич – в Казани, в 161-м Александропольском полку и был председателем полкового суда[7]. Несмотря на скромный чин поручика, М.Н.Штранге женился на дочери богатого купца Рама – Эмилии (Эмме) Мельхиоровне, с которой у них родились дочери: София, Ольга, Татьяна, Нина, Александра и Вера. 16(29) сентября 1907 родился сын, названный Михаилом[8].

Семья Рам (Rahm) происходила из Швейцарии, ее глава Мельхиор торговал хозяйственно-бытовыми товарами, станками, инструментами и сельхозмашинами. Его склады были расположены на окраинах города, а магазины в фешенебельном центре[9]. Помимо семьи Рам, среди родственников Штранге были и другие миллионщики – Молотковы и Сапожниковы, принадлежавшие к элите казанского общества, поэтому союз Эммы и заурядного офицера Михаила представляется «неравным браком».

После свадьбы семья поселилась на Третьей Горе (сейчас ул. Калинина)[10], где к концу ХIХ в. все чаще стали оседать состоятельные люди[11]. В Мировую войну полковник М.Н.Штранге воевал, был награжден боевыми орденами, а позже командовал запасной частью в родной Казани[12].

После революции новой советской власти потребовались «военспецы», и Михаил Николаевич был призван в РККА; служил начальником снабжения 4-й стрелковой дивизии. Штранге-младший писал, что эта часть участвовала в боевых действиях против поляков в 1919, была окружена, а солдаты были интернированы в Германии, откуда военспец Штранге попал во Францию. Действительно, 4-я стрелковая дивизия РККА после поражения под Варшавой (август 1920) была интернирована в Восточной Пруссии[13]. До 1947 М.Н.Штранге, по словам сына, «безвыездно» жил в Верхней Савойе, где «занимался сельским хозяйством»[14].

В реальности «сельское хозяйство» – пансион в замке Арсин (chateau d’Arcine), управляющим которого в 1921 стал прибывший из Женевы М.Н.Штранге[15]. Арсин принадлежал обрусевшей семье д’Эннемонд-Гавриловых, влезшей в долги. Для их выплаты бывший полковник предложил открыть пансион, набрал русский персонал[16]. О нем сохранилось несколько свидетельств 1920-х, в которых отмечены хороший ремонт, «великолепная кухня» – поэтому отдыхающих много, – но и высокая плата[17]. По письмам отдыхавшей здесь Цветаевой можно узнать о закупках хозяев пансиона в соседней Швейцарии и увидеть замок Арсин глазами поэта: «Как видите – я в Савойе – (мы с Муром) – в настоящем феодальном замке – XIII века, для меня, к сожалению, слишком сохранном, слишком приспособленном к человеческому образу жизни – есть и вода, и электричество, и – увы – мебель, хотя и не новая, но явно – не та»[18]. В предвоенные годы в замке отдыхали представители «русской Франции»: художники, певцы, писатели, манекенщицы, общественные деятели; устраивались экскурсии, концерты, проводились вечера[19]. Журналистка А.Ф.Даманская провела в Арсине несколько военных лет, ее записи богаты информацией, из них мы узнаем об атмосфере пансиона: «Я почувствовала себя как дома в этой отличной русской семье»; о его хозяевах и постояльцах:

Бывший бравый полковник, лихой вояка и неутомимый в прошлом танцор, очутившись за бортом, вне родины и без доходов от своего казанского имения, оказался артистом-кондитером, чего и сам в себе не подозревал. Кондитерские приманки, отличные пироги, которые пекла жена Штранге, обладательница в прошлом великолепного сопрано, привлекали на террасу Шато д’Арсин таких гостей, как Бриан, как Иден, и иноземных послов <…> С этой террасы открывался волшебный вид на горную даль, на пышные сады, в дни очень ясные – и на Женевское голубое озеро. Неподалеку от этой террасы, где накрывался стол и именитые гости решали судьбы мира – за душистым чаем, не менее душистым кофе и неповторимыми кондитерскими специальностями Штранге, – стоял могучий тысячелетний кедр исполинских размеров[20].

Правда, Даманскую подводит память – в послужном списке М.Н.Штранге недвижимого имущества нет, она путает с богатством семьи Рам. Выдуманы ли гости из мира политики? Нет, приезд Бриана известен[21]. Бывал в замке и внук сиамского короля принц Чула[22].

«В 1924 г. вместе с матерью выехал по заграничному паспорту во Францию к моему отцу»[23]

Но вернемся в Казань. После окончания гражданской войны и введения нэпа М.Я.Рам пытается восстановить бизнес, а дочь Эмма вместе с сыном-подростком Михаилом уезжают за рубеж (старшие дети остались дома). В анкетах советского периода М.М.Штранге всегда указывал 1924 как дату выезда, согласно ранним анкетам, Штранге получил выписку из метрики 27 января 192324 и, как писал чуть позже, в феврале этого же года уехал из СССР[25].

Штранге получил образование в Савойе. Он писал, что учился в колледже в Тононе (в 50 км от замка) и на историко-филологическом факультете Сорбонны, по окончании которого вернулся в горы к родителям[26]. При этом в записях время обучения варьируется – в колледже с 1924 или с 1925 до 1929 г.[27]; в университете с 1932 или 1933 по 1938, 1939 и даже 1940[28]. Но откуда разброс в датах и городах и куда исчезли несколько лет с 1929 по 1932? Эту лакуну заполняют эмигрантские документы. Из них нам известно, что Штранге учился ближе, в 4 км от замка в колледже Бонвилля (с 07.01.1927 по 13.07.1928), а потом переехал в Бельгию, где трудился корабельным монтажником на верфях Вильфорда (с 01.10.1928 по 17.05.1929) и Антверпена (до февраля 1930). Мишель совмещал работу с учебой в Индустриальной школе (Антверпен, март 1929 – февраль 1930), получил диплом инженера-кораблестроителя. Бельгийские работодатели и профессура хвалили Штранге, выделяя его усердие и способности[29]. Мы не можем объяснить, почему Штранге допустил в документах такой «разброс данных».

Несмотря на хорошие отзывы, Штранге возвратился во Францию, где с 21.10.1930 учился в Сорбонне, изучал общую математику и какое-то время проживал в доме уроженца Казани генерала Верховского, чей адрес был первоначально записан в анкете для «Федоровского комитета»30, куда Михаил был вынужден обратиться – жить и учиться в столице дорого. В обращении он указал, что рекомендации могут дать бельгийские и российские специалисты: профессор Депрэ, композитор-невозвращенец А.К.Глазунов, член Союза пажей князь П.П.Путятин и генерал-майор флота П.В.Верховской[31].

Нам пока не удалось установить, какое время Штранге изучал математику, мы знаем, что он был готов уехать учиться в кораблестроительную школу Марселя[32], но увлекся историей и уже с 1937 начал вести научно-исследовательскую работу под руководством профессора Лефевра[33], исследователя Французской революции, известного левыми взглядами. Увлечение Мишеля историей отметила Марина Цветаева – Штранге не транжирит молодость в Париже, а остается на всю зиму с родителями, чтобы писать[34]. Отметим, правда, что финансовых возможностей для жизни на широкую ногу у Михаила не было.

Интересно, что в первых документах советского периода Михаил Михайлович указывал, что в Сорбонне не приступал к сдаче экзаменов для получения диплома, а из-за политической обстановки «вынужден был срочно покинуть Париж»[35]. С 1952 Штранге стал писать, что Сорбонну он все-таки окончил[36].

«Я постоянно был связан с Консульством СССР в Париже и периодически выполнял его отдельные поручения»[37]

На каникулах Мишель работал в огороде, шоферствовал и, естественно, знакомился с пансионерами. Одним из них был Сергей Эфрон, бывший участник Белого движения и один из лидеров эмигрантов, настроенных просоветски. Последние во Франции создали Союз возвращения на родину (Союз друзей советской родины, СДСР) и развили большую активность, действуя в связке с местной компартией и советским полпредством[38]. Эфрон организовывал слежку за невозвращенцами, вербовал агентов, отправлял добровольцев на войну в Испанию[39]. В общем, работал против врагов советской власти. Эфрон, приезжая неоднократно на лечение в Арсин, сумел завербовать Михаила[40]. Из каких соображений тот согласился работать – неизвестно. Штранге не мог не осознавать опасности отношений с Эфроном – русская пресса буквально трубила о «темных делах» «Совнарода». В одном из них отметился Штранге.

В 1936 в полицию поступил сигнал об угрозе национальной обороне, власти арестовали одного из ведущих журналистов эмигрантской правой газеты «Возрождение» Н.Н.Алексеева по подозрению в шпионаже в пользу Германии. Скандал усиливался, на него обратили внимание французские коммунисты, требовавшие высылки лидеров белоэмигрантов. Тем не менее Алексеев был полностью оправдан. Но кто проинформировал полицию? Оказывается, Алексеев посылал письма через некоего посредника. Этим посредником был свидетель обвинения М.Штранге[41], которого соотечественники обвиняли в доносительстве[42].

В 1937 под влиянием информации об усилении террора высокопоставленный советский разведчик И.С.Рейсс остался за рубежом и опубликовал открытое письмо антисталинского характера. 4 сентября 1937 около Лозанны (Швейцария) Рейсс был застрелен, а 22 сентября в Париже был похищен лидер военный эмиграции Е.К.Миллер. Эти события всколыхнули и русскую, и французскую прессу. Последняя сообщала о сети информаторов «клуба друзей советской Родины» и требовала от полиции активных действий[43]. В течение года силовики выявили фигурантов убийства, среди которых были сотрудники советского торгпредства, местные коммунисты и эмигранты во главе с Эфроном (указывалось, что его подручным был Штранге[44]). Однако медлительность полиции позволила большинству подозреваемых скрыться[45]. Позднее руководящая роль Эфрона и причастность к убийству членов СДСР были подтверждены специалистами, изучавшими швейцарские архивы[46]. Не был установлен лишь координатор группы киллеров – некто «Мишель». Обладая его словесным портретом («рост 175 см, крепкого телосложения, выбрит, говорит по-французски и по-русски, но с ошибками»), полиция не предприняла усилий для его розыска. По одному мнению, это был Штранге[47], но в воинских документах указаны несколько иные приметы: «Волосы каштановые, глаза карие, лоб широкий, нос сломанный, рост 157 см»[48]. Загадка…

На наш взгляд, Штранге скрылся, не дожидаясь получения диплома из-за хода расследования «дела Рейсса».

«С июля 1941 г. я принимал непосредственное участие в организации партизанского движения»[49]

Возвращение в Арсин совпало с началом мирового конфликта, чей первый период – «странная война» – закончился поражением французов. Несмотря на скоротечность боев, Михаил был призван на фронт в 184-й полк тяжелой артиллерии; демобилизован 13.07.1940 в чине старшины[50]. По условиям капитуляции, две трети страны были оккупированы, на юге было создано марионеточное Французское государство, которое включало и Верхнюю Савойю. Однако в ноябре 1942 департамент заняли итальянские, а затем немецкие войска, и оккупация началась «по-настоящему». В отличие от предшественников, немцы ввели комендантский час, пропуска для жителей, перекрыли границу, арестовывали евреев и иностранцев, казнили подпольщиков[51].

Для российских эмигрантов развитие Второй мировой войны – с нападением Германии на СССР – привело к углублению раскола на «оборонцев» и «пораженцев». Яростные споры занимали всех эмигрантов, поэтому в Арсине попросили пансионеров воздержаться от обмена мнениями[52]. Однако это не уберегло от внимания властей – однажды все обитатели замка были арестованы и месяц содержались в Анси[53]. Несмотря на сложное положение всей Франции, у савояров был козырь – лазейка через границу в нейтральную Швейцарию открывала возможности для бегства и/или контрабанды продуктов. В Арсине жилось трудно, «от былого блеска остался только кедр и пейзаж», но голода не было[54].

Михаил продолжил занятия историей, у него была хорошая библиотека. Иногда Штранге книги продавал. Благодаря посредничеству Даманской, Штранге удалось связаться с создателем частной библиотеки в Лозанне Н.А.Рубакиным, начался обмен книгами, завязалась переписка. Из нее видны интересы Штранге: экономика, литература, история второй половины «русского 18 века», а также художественные произведения этой эпохи[55]; Михаил перечислял необходимых для работы авторов (Всеволодов, Готье, Карамзин, Святловский, Сиповский и др.), предлагал в обмен имеющиеся у него книги, в том числе и изданные в СССР[56]. Анализ писем показывает, что в предмете изучения Штранге хорошо ориентировался. Даманская познакомила его с жившим неподалеку политиком и историком П.Н.Милюковым[57].

С течением времени жители пансиона стали догадываться, что Мишель связан с местным движением Сопротивления[58]. Сам М.М.Штранге неоднократно указывал, что с июля 1941 по заданию компартии являлся одним из партизанских организаторов[59], помогал вооружать разросшиеся отряды, участвовал в освобождении столицы департамента Аннеси[60]. За свои заслуги после войны Штранге был награжден французским орденом Военного креста[61]; о его руководящей роли писали российские резистанты[62]. Однако в книге М.Жермена, проследившего освобождение Верхней Савойи день за днем, имя Штранге не встречается; на наш вопрос историк ответил, что у него нет информации об этом человеке.

На наш взгляд, Штранге, преувеличивает, утверждая, что Сопротивление приняло характер систематической партизанской войны уже в 1942[63]. Историки утверждают, что из-за суровых горных условий, малонаселенности региона, отсутствия у партизан вооружения и опыта, их группы в Савойе были незначительны[64]. Лишь с усилением немецкой трудовой повинности и репрессий движение осенью 1943 стало расти[65]. При этом его основой стали не коммунисты, а голлисты[66]. Как правило, Сопротивление проявлялось в саботаже и порче коммуникаций, укрывательстве беглецов[67]; масштабные битвы на плато Глиер (февральмарт 1944) и за весь департамент (август 1944) были, скорее, исключениями.

Кроме документов Штранге личного происхождения, о его участии в войне рассказывает его статья[68]. К сожалению, наряду с фактами она полна политических штампов эпохи «холодной войны» о «двурушничестве и предательстве де Голля», умолчаний и передергиваний. Тем не менее мы можем утверждать, что Штранге был хорошо информирован о Сопротивлении, об этом говорят его замечания в рецензиях на работы советских историков.

«Я был назначен в Советскую военную миссию по делам репатриации в Западной Европе в качестве офицера связи»[69]

В освобожденной Франции Штранге занимался репатриацией советских граждан, он был аккредитован как член военной миссии[70]. Правда, применяемые зачастую насильственные методы (Сталин стремился вернуть всех советских граждан)[71] привели к разговорам о работе Штранге на спецслужбы[72].

«В мае 1947 г. я вернулся в Москву»[73]

После войны в СССР из Франции вернулось более 3 тыс. «бывших эмигрантов», многие из которых подвергались репрессиям или различным ограничениям, а привилегии жить в столицах республик удостоились единицы. Например, журналист Любимов, работавший на МГБ[74]. В Москве почему-то разрешили поселиться и семье Штранге (Новокузнецкая ул., 39, дом не сохранился). Родители, сын и дочь занимали в квартире №8 две комнаты из трех, это был бывший каретник[75]. Уже после смерти отца в 1949 и хлопот по улучшению жилищных условий Штранге переехали в Марьину Рощу.

В 1952 в квартире на Новокузнецкой остановился сын знакомых репатриантов Кривошеиных абитуриент Никита, «у него был диван в столовой и утром чашка кофе с куском хлеба»[76]. Отец Никиты – Игорь Александрович – в 1949 был арестован. Об этом Штранге говорил неоднозначно («ты не знаешь, что-то, может, и было»), а в квартире присутствовал «фон страшка»[77]. Наверное, подобные мысли тревожили Штранге, учитывая, что в академической среде проводились идеологические кампании[78], а сам он, высказав свое мнение о Франции на творческой встрече с Эренбургом, был прилюдно отчитан. Последний заявил, что «тот ничего не знает, ничего не понял, да, наверное, и не воевал, не был французским партизаном»[79]. Оставалось (в статье о войне!) лишь вспоминать Савойю, ее «живописные долины, залегающие глубоко между снежными хребтами, бурные горные реки, альпийские луга, сосновые леса и ущелья»[80].

Профессиональный путь на родине Штранге начал младшим научным сотрудником Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР (отдел по книгообмену с зарубежными странами). Здесь он, как нам известно из характеристики, выявлял и устранял пробелы путем «завязывания прочных и интересных связей с рядом научных зарубежных учреждений»; систематически подбирал первоисточники; давал консультации сотрудникам по существу комплектуемой литературы, писал рецензии, был одним из авторов «Всемирной истории», профоргом, членом агитколлектива[81]. Через несколько лет после окончания вечернего отделения Института марксизма-ленинизма Штранге стал сотрудником Института истории АН СССР, вступил в КПСС[82]. В Академии Штранге слыл «своим» человеком, коллеги отмечали его коммуникативные способности и называли «министром иностранных дел сектора и института»[83].

В Институте Штранге наконец получил возможность заниматься любимым XVIII веком: Великой Французской революцией и франко-российскими отношениями. Выбор темы он объяснял тем, что «в буржуазной зарубежной историографии она является одним из отправных моментов для фальсификации истории СССР»[84], – формулировка соответствовала недавней борьбе с «буржуазным объективизмом» и космополитизмом и удачно вписывалась в конъюнктуру. В советской идеологии Французская революция занимала особое место, с ее помощью миру объяснялся смысл революции большевистской[85]. Штранге последовательно защитил кандидатскую и докторскую диссертации, из-под его пера вышли полтора десятка статей и две монографии[86], посвященные русско-французским связям и Французской революции XVIII в. и эпохе Просвещения, на которые отзывались зарубежные коллеги. Вообще иностранцы тепло вспоминали встречи с Михаилом Михайловичем[87]. Добавим, что на современном этапе ценность трудов Штранге пересматривается[88].

Однако нам известно и о ненаучной активности Штранге. Интересную зарисовку оставил американский советолог Ричард Пайпс, побывавший в научной командировке в СССР. Он вспоминал, что его «принимал некий М.М.Штранге, специалист по французской истории <…> Он излучал дружелюбие, и не из-за какой-то личной или профессиональной симпатии, а просто потому что, вероятно, ему было поручено завербовать меня в органы». После поездки Пайпса по стране «Штранге елейным голосом предложил мне поделиться впечатлениями от поездки», от чего Пайпс отказался, называя это попыткой вербовки КГБ[89]. Современный специалист утверждает, что должность ученого секретаря Национального комитета историков СССР и участие в организации международных коллоквиумов не могли оставить Штранге вне системы КГБ[90].

В 1968 г. М.М.Штранге скоропостижно скончался[91]; сестры библиотеку распродали[92].

Сегодня с точностью невозможно установить связи нашего героя и «органов», да и другие детали его биографии – Штранге последовательно запутывал даже мелкие обстоятельства жизни. Таким образом, у нас получились скорее наброски к биографии неизвестного Михаила Штранге.

__________

1 Зимин А.А. Храм науки // Судьбы творческого наследия отечественных историков второй половины ХХ века / Сост. А.Л. Хорошкевич. М., 2015. С.89, 90.

2 Дудзинская Е.А. Международные научные связи советских историков. М., 1978. С.35.

3 НИОР РГБ. Ф.591: Штранге, Михаил Михайлович (1907–1968). К.2. Ед. хр. 19 (Автобиографии). Л.2.

4 Там же. Л.1.

5 Список дворянских родов и лиц, внесенных в дворянскую родословную книгу Черниговской губернии и утвержденных в дворянстве Герольдией правительствующего Сената, временным ее присутствием и Департаментом Герольдии по 1881 год. Чернигов, 1881. С.190.

6 Памятная книжка Казанской губернии за 1889–90 год. Казань, 1890. С.135; Памятная книжка Казанской губернии за 1891–92 год. Казань, 1892. С.133.

7 Послужной список 161-го пехотного Александропольского полка полковника Штранге РГВИА Ф.409: Послужные списки, наградные листы и аттестации генералов, штаб- и обер-офицеров русской армии. Оп.1. Д.48107. Л.1–3об.

8 Там же. Л.5.

9 Адрес-календарь и справочная книжка Казанской губернии на 1916 год. Казань, 1916. С.755, 758; Клочков А. Казанский дом на углу Дамбы: первый строительный гипермаркет и пункт приема крысиных шкурок // Интернет-газета «Реальное время». 09.06.2020. URL: https://realnoevremya.ru/articles/177069-dom-na-uglu-damby-mokraya-sloboda-kazani.

10 Вся Казань, справочная книга на 1910 год. Казань, 1910. С.VI–84.

11 Жаржевский Л. Третья Гора: улица мещанских самостроев, тенистых садов и санатория для нервнобольных // Интернет-газета «Реальное время». 10.03.2017. URL: https://realnoevremya.ru/articles/58642-zametki-o-tretey-i-vtoroy-gore-i-kirpichno-zavodskoy-ulice.

12 РГВИА. Ф. «Печатные издания». Оп. «Печатные издания». Д.14811. Л.529; Там же. Д.14834. Л.621; Там же. Д.14835. Л.524.

13 Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг.: Сборник документов и материалов. М., СПб., 2004. С.725–726.

14 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.12–14, 16, 18. Л.16 (Автобиография. Черновик).

15 В Женеве жили родственники его жены.

16 Рюшти К. Тайны замка Арсин: Петр Иванович Паттон-Фантон де Веррайон, семья Странге, св. прав. Алексей Южинский, Марина Цветаева, Сергей Эфрон и другие жители и гости замка. М., 2019. С.11–13, 19; Гузевич Д., Гузевич И. Михаил Михайлович Штранге // Закат российской эмиграции во Франции в 1940-е годы: история и память. Париж, Новосибирск, 2012. С.227.

17 Букреева Е. Письма из Женевы. Часть 2 // Наша газета. 04.04.2018. URL: https://nashagazeta.ch/news/les-gens-de-chez-nous/pisma-iz-zhenevy-chast-2.

18 Цветаева М. Письма к Ариадне Берг (1934–1939). Париж, 1990. С.74.

19 Рюшти К. Указ. соч. С.16–19.

20 Даманская А.Ф. На экране моей памяти. СПб., 2006. С.271, 279–280.

21 Рюшти К. Указ. соч. С.36.

22 Smith G.S., Davies R. D. S. Mirsky: Twenty-Two Letters (1926–34) to Salomeya Halpern, Seven Letters (1930) to Vera Suvchinskaya (Traill) [Смит Г.С., Дэвис Р. Д.С.-Мирский: двадцать два письма (1926–1934) к Саломее Гальперн; семь писем (1930) к Вере Сувчинской (Трейл)] // Oxford Slavonic Papers, 1997. Vol. 30. P.118, 119.

23 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.3 (Автобиография. Черновик).

24 Archives OFPRA. OR018.

25 Архив ДРЗ. Ф.13: Архив Центрального комитета по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей («Федоровский комитет») (Comité Central de Patronage de la Jeunesse Universitaire Russe à ľEtranger). Оп.2. Д.4707 (Личное дело Штранге Михаила Михайловича). Л.1об.

26 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.16 (Автобиография. Черновик).

27 Там же. Л.11, 12, 16.

28 Там же. Ед. хр. 18. Л.6; Ед. хр. 19 (Автобиографии). Л.1, 2, 11 (Черновик).

29 Архив ДРЗ. Ф.13. Оп.2. Д.4707. Л.2–3 (Характеристики на фр. яз. Копии); Л.4 (Сертификат об окончании школы на фр. яз. Копия).

30 Эмигрантская благотворительная организация.

31 Архив ДРЗ. Ф.13. Оп.2. Д.4707. Л.1, 1об. (Заявление в Комитет). В заявлении Штранге указывает в качестве поручителей Глазунова и Путятина, которые отдыхали в Арсине (см., в частности: Глазунова-Гюнтер Е. Мой отец – Александр Глазунов // Советская музыка. 1990. №10. URL: http://newmuz.narod.ru/st/Glazun_Gyunt01.html#3a); Рюшти К. Указ. соч. С.16.

32 Архив ДРЗ. Ф.13. Оп.2. Д.4707. Л.1об. (Заявление в Комитет).

33 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.17 (Автобиография. Черновик).

34 Цветаева М. Письма Анатолию Штейгеру. Указ. изд. С.108, 109.

35 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.17об., 24 (Автобиография. Черновик); Ед. хр. 20. Л.1 (Личный листок по учету кадров).

36 Там же. Л.4.

37 Там же. Ед. хр. 19. Л.3 (Автобиография).

38 Эфрон А.С. История жизни, история души: В 3 т. М., 2008. Т.1. С.9.

39 Хенкин К. Русские пришли. Тель-Авив, 1984. С.89; Kunzi D., Huber P. Paris dans les années 30: Sur Serge Efron et quelques agents du NKVD // Cahiers du monde russe et soviétique. Vol. 32. №2. Avril-juin 1991. Р.285–295 [Кунци Д., Хубер П. Париж в 1930-е годы: О Сергее Эфроне и некоторых агентах НКВД // Cahiers du monde Russe et soviétique. Vol. 32. №2. Апрель–июнь 1991. С.285–295]; Роговин В.З. Партия расстрелянных. М., 1997. URL: https://stuff.mit.edu/people/fjk/Rogovin/volume5/xxxix.html.

40 Кудрова И. Гибель Марины Цветаевой. СПб., 2013. С.238.

41 Абызов Ю., Флейшман Л., Равдин Б. Русская печать в Риге: из истории газеты «Сегодня». Книга IV. Между Гитлером и Сталиным. Стэнфорд, 1997. С.372–377.

42 Левое крыло евразийства // Возрождение. 29.10.1937. С.5. Помимо Штранге свидетелем обвинения был И.В.Завадский-Краснопольский (Оправдание Н.Н.Алексеева и К.Г. де ля Люби // Возрождение. 1937. С.6), который, по некоторым данным, был советским агентом. В годы войны – сотрудник гестапо. (Прянишников Б.В. Новопоколенцы. Силвер Спринг, 1986. С.189.)

43 L’enquête sur l’assassinat de Reiss et la perquisition rue de Buci // Le Matin. 24.10.1937. №19574. P.1, 2; Rachart P. Les perquisitions rue de Buci mettent en relief l’activité soviétique en France // Le petit journal. 25.10.1937. № 27311. P.4; Veran Geo.-Ch. Skobline, Miller, Reiss, etc. conduisent aux même «témoins» // Le Petit Parisien. 24.10.1937. P.1, 5. [Расследование убийства Рейсса и обыска на улице де Бюси // Le Matin. 24.10.1937. №19574. Ч.1, 2; Рашарт П. Обыски на улице де Бюси свидетельствуют о советской деятельности во Франции // Le petit journal. 25.10.1937. № 27311. П.4; Veran Geo.-Ch. Скоблин, Миллер, Рейсс и др. ведут к тем же «свидетелям» // Le Petit Parisien. 24.10.1937 г. Ч.1, 5.]

44 Левое крыло евразийства // Возрождение. 29.10.1937. С.5.

45 Подробнее о расследовании см.: Зензинов В. «Мокрое дело» в Лозанне // Меч. 1938. №21. С.4–5; Он же. «Мокрое дело» в Лозанне // Меч. 1938. №22. С.4–5; Он же. «Мокрое дело» в Лозанне // Меч. 1938. №23. С.4–5.

46 Кембалл Р. «Ни с теми, ни с этими» – тернистый путь Марины Цветаевой // Одна или две русских литературы? Международный симпозиум, созванный факультетом словесности Женевского университета и Швейцарской академии славистики. Женева, 13–14–15 апреля, 1978. Лозанна, 1981. С.47;

Kunzi D., Huber P. Op. сit. Р.288–290.

47 Kunzi D., Huber P. Op. сit. P. 294–295.

48 Archives départementales de la Haute-Savoie [Ведомственный архив Верхней Савойи]. 1 R 899, matricule 2366 (Fiche matricule Strangue Michel [Регистрационная форма Мишеля Штранге]).

49 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.1 (Автобиография).

50 Fiche matricule Strangue Michel.

51 Dozol V. Annemasse, ville frontière 1940–1944. Lyon, 2010. P. 27, 28; Germain M. Libération d’Annecy et

de la Haute-Savoie. Montmélian, 2004. P.20–28. [Дозол В. Аннемасс, приграничный город 1940–1944 гг.

Лион, 2010. С.27, 28; Жермен М. Освобождение Анси и Верхней Савойи. Монмелиан, 2004. С.20–28.]

52 Даманская А.Ф. Указ. соч. С.281.

53 Там же. С.307–309.

54 Там же. С.280, 298.

55 НИОР РГБ. Ф.358. К.289. Ед. хр. 30. Л.3 (Штранге – Рубакину. 22.05.1941).

56 Там же. Л.4, 4об. (Штранге – Рубакину. 31.05.1941); Там же. Л.10, 10об. (Штранге – Рубакину. 03.09.1942).

57 Даманская А.Ф. Указ. соч. С.310.

58 Там же. С.292–294.

59 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.1 (Автобиография).

60 Там же. Л.17об.

61 Там же. Л.3, 7, 7об.

62 Кривошеин И. // Новоселье. № 35–36. Нью-Йорк, 1947. С.99.

63 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.11 (Автобиография. Черновик).

64 Germain M. Op. cit. Р.18, 19.

65 Garrier G. Montagnes en résistance: réflexions sur des exemples en Rhônes-Alpes // La Résistance et les Français. Rennes, 1995. [Гарье Г. Горы в Сопротивлении: размышления на примерах региона Рона-Альпы // Сопротивление и французы. Ренн, 1995]. P.207–220. URL: https://books.openedition.org/pur/16378.

66 Dozol V. Op. cit. P.58.

67 Germain M. Op. cit. Р.17, 20.

68 Штранге М. Народное движение Сопротивления в Верхней Савойе в 1941–1944 годах // Вопросы истории. 1949. № 8. С.113–121.

69 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19 (Автобиографии). Л.1, 1об.

70 Гузевич Д., Гузевич И. Указ. изд. С.233.

71 Гузевич Д., Гузевич И. Закат российской эмиграции во Франции в 1940-е годы: история и память.

Указ. изд. С.109–119, 129–133.

72 Коряков М. Освобождение души. Нью-Йорк, 1952. С.315–316.

73 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.1об. (Автобиография).

74 Андрющенко Э., Трещанин Д. Объект «Католичка». Как русская эмигрантка переиграла всю госбезопасность СССР. URL: https://www.currenttime.tv/a/case-thais-jaspar-part-i-madame-thais/30338989.html.

75 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 21. Л.1 (Заявление в местный комитет Института истории АН СССР), Л.2 (Заявление председателю исполкома Совета депутатов трудящихся Кировского района).

76 Кривошеина Н.А. Четыре трети нашей жизни. М., 2017. С.292.

77 Сообщено Н.И.Кривошеиным (Париж) 05.10.2019.

78 Подробнее см.: Тихонов В.В. Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х — 1953 г.). М.; СПб., 2016.

79 Бачалдин Б.Н. Фрагменты памяти. М., 2006. С.78, 79.

80 Штранге М. Народное движение Сопротивления в Верхней Савойе в 1941–1944 годах // Вопросы истории. 1949. №8. С.113.

81 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 18. Л.7, 8.

82 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 20. Л.6, 6об (Личный листок по учету кадров).

83 Дудзинская Е.А. Мои воспоминания о Л.Е.Черепнине // Феодализм в России. М., 1987. С.72; Зимин А.А. Указ. соч. С.90.

84 НИОР РГБ. Ф.591. К.2. Ед. хр. 19. Л.24 (Автобиография. Черновик).

85 Гордон А.В. Памяти А.З.Манфреда. «Десталинизация» Французской революции конца XVIII века // Россия и Европа. 2002. №1. С.32.

86 Русское общество и французская революция 1789–1794 гг. М., 1956; Демократическая интеллигенция России в XVIII веке. М., 1965.

87 Воспоминания (Ю.А.Жуков, В.Н.Седых, С.С.Дмитриев, Фернан Бродель, Альбер Собуль, Вальтер Марков, Жан Брюа, Клод Виллар) // Французский ежегодник: 1976. М., 1978. С.25; К советскому читателю // Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV—XVIII вв. Т.1. М., 1986. С.29; Погосян В.А. Письма А.З.Манфреда немецкому историку В.Маркову // Новая и новейшая история. 2014. №5. С.151.

88 Гордон А.В. Великая французская революция как явление русской культуры (К постановке вопроса) // Исторические этюды о Французской революции / Памяти В.М.Далина (к 95-летию со дня рождения). М., 1998. URL: http://annuaire-fr.narod.ru/Sbornik-o-Daline.html.

89 Пайпс Р. Я жил. Мемуары непримкнувшего. М., 2005. С.141, 142.

90 Гузевич Д., Гузевич И. Указ. изд. С.235.

91 Михаил Михайлович Штранге // Вопросы истории. 1968. № 9. С.214.

92 Лавров В.В. Книжная лихорадка. Москва, вторая половина ХХ века: Печатные сокровища, библиофилы, букинисты: детектив в лицах, документах, воспоминаниях и легендах. М., 2005. С.107–109.