Публикации

Вовк А.Ю. Поэт Шемет: русский в Сопротивлении южной Франции // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2021. № 1 (24). С. 160-212.

Алексей Вовк

ПОЭТ ШЕМЕТ: РУССКИЙ В СОПРОТИВЛЕНИИ ЮЖНОЙ ФРАНЦИИ

АННОТАЦИЯ

В воспоминаниях Г.Ф. Шеметилло отражено его участие в движении Сопротивления на юге Франции в так называемой «Свободной зоне». В годы Второй мировой войны в мегаполисах — Марселе и Лионе работали как французские подпольщики и бежавшие из лагерей советские военнопленные, так и иностранцы. Одним из них был русский эмигрант-поэт Георгий Феофилович Шеметилло (во Франции звавшийся Шемет), в мемуарах которого описана активность антинацистского Сопротивления и российских эмигрантов во Франции.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА

Сопротивление; Франция; Прованс; Рона-Альпы; Марсель; Лион; Вторая мировая война; российская эмиграция; советские военнопленные; Г.Ф. Шеметилло; Союз русских патриотов.

ЗА ПОСЛЕДНИЕ полтора десятилетия участие российской эмиграции в антинацистском Сопротивлении (Résistance) во Франции активно изучается. Этот, казалось бы, забытый сюжет, притягивает внимание публикаторов источников [Вильде 2005, Костицын 2017, Кочетков 2013] и многих исследователей [Базанов 2015, Викторова 2004, Вовк 2015, 2017, 2019, 2021, Горинов 2015, 2021, Гузевич 2012, Ковалев 2006, 2020, Кривошеина 2015, Лебеденко 2015, Ликвинцева 2018, 2021, Решетников 2019, Рощин 2015, Семёнов 2015, 2021, Турыгина 2016, Урицкая 2015, Флам 2005, Pavlova 2015]. Отметим несомненное достоинство указанных работ — привлечение архивных материалов, ранее ученым недоступных. Читатель получил возможность узнать и о действиях отдельных наших соотечественников, и о сотрудничестве эмигрантов с советскими гражданами, и об организации, состоящей из русских эмигрантов полностью. Мы имеем в виду «Союз Русских Патриотов» (СРП). Правда, зачастую отмеченные работы проливают свет на действия резистантов на ограниченном участке: во французском столичном регионе, а также на севере и востоке страны. Выбор объясняется прежде всего тем, что в этих местах жили многие эмигранты и находились массы советских военнопленных и восточных рабочих.

Тем не менее мы не можем обойти стороной обособившийся во время войны юг Франции (так называемая «Свободная зона»), в крупных городах которого тоже существовали российские колонии, прежде всего, в Лионе, Марселе, Ницце. Правда, подпольных эмигрантских организаций, исключая лионский филиал СРП, здесь создано не было. Сегодня об активности эмигрантов в этом регионе нам известны в основном отрывочные сведения [Базанов 2015, Ковалёв 2006, Кривошеин 1946, Кривошеин 1972, Массип 2010, Турыгина 2016, Урицкая 2015, Courtois 1989, Laroche 1965, Pavlova 2015]. Часто в некоторых трудах указаны лишь имена российских сопротивленцев, изредка сопровождаемые перечислением ряда действий: порча линий связи, помощь беглецам.

Таким образом, мы можем утверждать, что сегодня полного представления о российских участниках Сопротивления на юге Франции не существует. Во многом это объясняется немногочисленностью российских эмигрантов относительно других диаспор (например, итальянцев или армян); сосредоточенностью французских специалистов на «родных» сюжетах; особенностями конспирации, не предполагавшей какого-либо бумажного следа; и, к сожалению, естественным уходом многих свидетелей в иной мир.

ГЕОРГИЙ ШЕМЕТИЛЛО И ЕГО ВОСПОМИНАНИЯ

На наш взгляд, представление о Сопротивлении в «Свободной зоне» обогатят воспоминания Георгия Феофиловича Шеметилло (1908–1988). Исследователям они известны, — раздел «В южной зоне Франции» из очерка И.А. Кривошеина [Кривошеин 1972, с. 287–289] базируется именно на них. На основании мемуаров Шеметилло написана статья его дочери публицистического характера [Ковязина-Шеметилло 2016, с. 82-85]. К сожалению, некритическое восприятие мемуаров привело современных исследователей к выводу о руководстве Шеметилло «сетью русских эмигрантских организаций» [Урицкая 2015, с. 140]. Это не так, — достаточно прочитать самого Шеметилло внимательно. Тем не менее его мемуары интересны и позволяют больше узнать как о российских эмигрантах в годы войны и оккупации Франции, так и об особенностях местного Сопротивления и оккупации.

* * *

Автор воспоминаний — Георгий Феофилович Шеметилло — родился в 1908 г. в селе Бережанка на Волыни[1], отошедшей в ходе распада Российской империи Польше. Шеметилло закончил по одним сведениям русскую гимназию в Луцке[2], позже учился в Варшаве, Праге [Шеметилло 1989, с. 67] и с 1933 г. во Франции[3]. Отъезд неполяка из межвоенной Речи Посполитой не случаен — в этот период меньшинства подвергались дискриминации и последовательно выдавливались из страны [Ёлкин 2014, с. 139–140], а сам Шеметилло указывал на свою близость к неким «оппозиционным кругам национальных меньшинств»[4].

С детства Шеметилло сочинял стихи, неудивительно, что в более зрелом возрасте он участвует в варшавском объединении «Священная лира», одним из основателей которого был знаменитый поэт и общественный деятель Лев Гомолицкий [Зенкевич 1996, с. 15]. Видимо, Шемет — а он использовал в качестве псевдонима именно такой вариант написания своей фамилии — был в русской среде Польши заметен, его стих включен в «Антологию русской поэзии в Польше» (1937 г.) в тот момент, когда Георгий уже давно покинул Речь Посполитую. По поводу выхода «Антологии…» Гомолицкий сообщал в газете «Меч», что целью было «дать возможно более полную картину поэтической жизни в Польше за последние 20 лет. Поэтому в антологию решено включить образцы писаний по возможности всех русских авторов, живших и живущих сейчас в Польше, вовсе не отбирая стихотворений по принципу литературной школы или какой-либо общей темы» [Гомолицкий 1937, с. 7].

Во Франции, как утверждает исследователь, Георгию после «нескольких лет тяжелого труда и материальных лишений ему удалось осуществить свою мечту — он стал студентом Сорбонны» [Геллер 1990, с. 223]. Согласно автобиографии Шемет, параллельно учебе в Техническом институте, работал на различных строительных предприятиях Парижа[5].

В это же время Шемет получает известность в богемных кругах русского Парижа, это период расцвета. В 1936 г. выходит сборник стихов «Осколки», его стих включен в «Антологию русской поэзии в Польше»[6], литературные авторитеты И. Бунин и Г. Адамович относятся к нему тепло, а молодые поэты признают «своим» [Шеметилло 1989, с. 68, 69].

Шемета встречается в артистической и литературной хронике [Хроника, т. 3, с. 73, 111, 165, 350, 385, 390], он играл в спектаклях драматической студии Объединения русских студентов «Фигляр» под руководством В.И. Моревой[7], выступал на собраниях музыкально-артистического объединения «Ассамблея», посещал «литературные среды» в квартире А.С. Гингера и А.С. Присмановой[8] и в целом принадлежал к группе поэтов Монпарнаса.

Фото автора, из книги Георгия Шемета «Дорога дальняя»

После поражения Франции в 1940 г. и подписания капитуляции примерно треть страны не была оккупирована Германией. На этой территории было создано во главе с маршалом Петеном марионеточное Французское государство со столицей в г. Виши, часто называемое «Свободной», «Южной» зоной или попросту — «Виши». Формальная независимость влекла из оккупированных Германией стран беженцев. Среди них помимо гражданских лиц встречались беженцы по политическим мотивам и бежавшие во спасение жизни евреи[9]. Добавим, что незадолго до описываемых событий, в феврале 1939 г., юг Франции уже познакомился с первой волной изгнанников из числа испанских республиканцев; а для «подозрительных и нежелательных» иностранцев властями была создана сеть лагерей. Капитуляция усугубила положение: так, с августа 1940 г. Марсель был буквально наводнен беженцами [Azéma 2004 р. 223], в их числе был и Георгий Шеметилло. Издательство, в котором он работал экспедитором, переехало в «Свободную зону».

Однако независимость Виши оказалась временной — с ноября 1942 г. юг был оккупирован итальянскими и немецкими войсками, находившимися здесь вплоть до освобождения региона в августе-сентябре 1944 г.

К этому периоду относится вступление Шемета в компартию и участие в антинацистском подполье (коммунистическое крыло движения — FTP-MOI) в крупных городах юга — Марселе, Монпелье и «столице Сопротивления» Лионе. По словам Шемета, он был одним из организаторов по работе с военнопленными[10], что подтверждается выданными резистантами справками[11].

При этом в годы войны Шеметилло совмещал работу с учебой на экономическом и филологическом отделениях в университетах Марселя и Лиона, соответственно[12], а в 1943 г. женился на Валентине Борисовне Мордухович (1910 — Париж, 1991 гг.).

Что касается массы российских эмигрантов, то еще до войны идейно она была разделена на «пораженцев» и «оборонцев». Одни считали, что необходимо продолжать войну с коммунистами для освобождения России и использовать для этого любые возможности; другие, что страну необходимо защищать независимо от установленного в ней режима. Таким образом, во время Второй мировой войны некоторые российские эмигранты во Франции, следуя своим во многом иллюзорным представлениям о немецком «крестовом походе против большевизма», вступили в вооруженные силы стран «Оси», другие же принимали участие в Сопротивлении.

22 июня 1941 г. по всей стране, в том числе и по Марселю[13], прокатилась волна арестов русских. Шеметилло свидетельствовал: «Подавляющее большинство эмигрантов и украинцев было скоро выпущено на свободу, а советские граждане были размещены в лагерях, в которых уже томились, медленно умирая с голоду, интернированные «красные» испанцы»[14]. Можно утверждать, что нападение Германии на СССР обострило в душе Шемета тоску по родине, в 1942 г. он сочиняет такие стихи:

Я тебя всегда приемлю,

Я тебе всегда молюсь,

Я в твою скупую землю

Сердцем вкоренился, Русь.

Связаны с твоей судьбою

Все мои частицы естества.

Я, как камень, сросшийся с землею,

И как звук, питающий слова.

И всегда одно и то же,

Никогда не кончен путь,

Если не готово ложе,

На твоем погосте — отдохнуть.

[Шемет 1989, с. 6]

Наиболее крупными по количеству эмигрантов организациями были «Православное дело», «Дурданская группа» и «Союз русских патриотов» (СРП)[15]. С членами последнего был знаком или сотрудничал в лионском подполье Георгий Шеметилло. Мы не можем сказать определеннее, потому что наряду со свидетельствами французских резистантов мы располагаем отзывом руководителя СРП Николая Качвы (до войны — один из лионских лидеров). Качва наставлял корреспондента: «Только будьте осторожны со свидетельствами таких как Шеметилло, я его знал далеко не как активного борца движения сопротивления. Интересно кто его Вам так рекомендовал?»[16].

После войны Шеметилло проживал в Лионе[17], преподавал в Народном университете, одновременно занимался репатриацией советских военнопленных; был одним из основателей лионского и гренобльского отделений СРП; занимался политработой. Активность Шеметилло совпала с увлечением эмигрантами «советским патриотизмом», выдачей бывшим изгнанникам паспортов СССР и возвращенческими настроениями в русской зарубежной среде. По мнению литературоведа Р. Герра, Шеметилло был причастен к скандалу в «Союзе русских писателей и журналистов», в ходе которого И.А. Бунин покинул организацию [Герра 2010, с. 167].

Вырезка из газеты «Советский патриот» (Париж). 5.05.1945 г. С. 4.

В августе 1947 г. Г.Ф. Шеметилло был избран в Центральное правление ССГ секретарем и переехал в Париж. С началом «холодной войны» и изменением международной обстановки французские власти начали преследовать совпатриотов: Союз был запрещен, газета закрыта, а руководство выслано в СССР. В марте 1948 г. в числе последних оказались и супруги Шеметилло[18]. Георгий Феофилович жил в Казани и Арске, преподавал французский язык в школе и медицинском институте (университете), в 1951 г. развелся. В браке с новой женой Еленой Ивановной родились сын и дочь[19]. Бывшая жена Валентина переехала преподавать в Ленинград и в 1974 г. смогла вернуться во Францию. Благодаря ее стараниям увидел свет второй сборник стихов Шемета «Дорога дальняя»[20]. Увы, незадолго до издания книги Георгий Феофилович умирает.

* * *

Нам известны два варианта мемуаров Г.Ф. Шеметилло: рукопись в фонде «Советского комитета ветеранов войны» (СКВВ) в ГАРФе21, машинопись в фонде, собранном историком и журналистом Геннадием Нечаевым «Русские эмигранты — участники французского Сопротивления» в архиве ДРЗ22, и дополняющая их рукописная автобиография в личном деле в архиве Казанского государственного медицинского университета (КГМУ)23. Тексты объединены временем написания (1959 г. — ГАРФ; начало 1960-х гг. — архив ДРЗ; 9.09.1965 г. — КГМУ) и стилем изложения; отличия заключаются в объеме и некоторых противоречиях (например, о попытке ареста мемуариста).

Ценность воспоминаний заключается в том, что благодаря Шеметилло читатель может расширить свое представление о движении Сопротивления; узнать о деталях подпольной работы. Наконец, познакомиться с именами неизвестных участников Сопротивления — Захаровым, Шапошниковым. Напомним, что последний является для французов героем Резистанса, а дом, в котором он жил, украшает мемориальная доска.

При публикации мы сочли нужным привести наиболее объемный вариант воспоминаний (из архива ДРЗ), снабдив его своими собственными комментариями. В некоторых случаях слово предоставляется автору — мы привели сведения, упомянутые Шеметилло в рукописях для СКВВ и КГМУ. Мы убрали повторы; информацию, не относящуюся к периоду войны (помощь в репатриации советских граждан). Мы привели текст в соответствие с современными правилами орфографии и пунктуации русского языка, сохраняя стилистические особенности. Авторские подчеркивания сохранены; курсивом выделены вписанные от руки фразы; сокращения раскрываются в угловых скобках. Текст из архива Дома русского зарубежья имени А.И. Солженицына публикуется впервые. Дополняющие фрагменты из рукописи фонда СККВ даны полужирным штифтом.

С СОВЕТСКИМИ ПАРТИЗАНАМИ НА ЮГЕ ФРАНЦИИ

Участие в подпольной работе

Весной 1941 года Марсель, как и вся Франция, жил в лихорадочном ожидании больших событий. В так называемую «Свободную зону» прибыло много немецких офицеров, «наблюдающих за выполнением условий перемирия»; а, в сущности говоря, контролировавших всю жизнь побежденной страны и грабивших ее[24]. Гестаповцы, переодетые «для приличия» в штатское платье, чувствовали себя полными хозяевами и хватали людей и в домах, и на улице[25].

22 июня напряженное ожидание больших событий кончилось с раннего утра у газетных киосков толпились люди, хватали пахнувшие свежей типографской краской номера газет с крупными, через всю страницу, заголовками — немцы напали на Советский Союз…

Первой мерой французской полиции был арест всех, кто имел какое-либо отношение к СССР. Были арестованы и русские эмигранты, и украинцы-рабочие, приехавшие из Польши, и бывшие солдаты русского экспедиционного корпуса, оставшиеся во Франции после войны 1914-18 гг. и советские граждане, главным образом, из числа тех, кто получил советские паспорта уже за границей, после реинтеграции Зап<адной> Украины и Молдавии[26]. Подавляющее большинство эмигрантов и украинцев было скоро выпущено на свободу, а советские граждане были размещены в лагерях, в которых уже томились, медленно умирая с голоду, интернированные «красные» испанцы[27].

Запрещенная, ушедшая в глубокое подполье, французская компартия[28], с новой силой развернула работу: Коммунизм стал символом патриотизма, интернациональная солидарность — законом борьбы против общего врага. В рядах французской компартии были не только французы — во Франции проживало в то время около 2 миллионов иностранцев, среди которых было немало убежденных коммунистов. Были среди них такие, которые бежали из застенков польской панской полиции, из румынских, болгарских и сербских тюрем, было немало бывших солдат Интербригады. В условиях глубокого подполья и, естественного в таких случаях, недоверия и осторожности, прочная организационная связь не всегда была возможна. Поэтому коммунистические ячейки зачастую сперва создавались, а потом только входили в связь с другими ячейками и подчинялись общему руководству.

Одним из организаторов подпольных ячеек среди иностранцев был болгарин Иван Монов, врач по профессии29.

Монов был убежденным, стойким коммунистом. Свою политическую деятельность он начал еще в Болгарии, где был приговорен к длительному тюремному заключению за принадлежность к коммунистической партии. Монову удалось бежать во время его перевода из одной тюрьмы в другую. Он скрылся за границу, пробрался во Францию. Монов поселился в Марселе и начал учиться на медицинском факультете Марсельского университета. Вначале ему жилось очень трудно — днем он слушал лекции, а по ночам разгружал пароходы в Марсельском порту.

Когда он проходил практику в туберкулезном отделении больницы, он встретился с тяжело, почти безнадежно больной молоденькой французской девушкой, которую он буквально спас от смерти своим уходом и тем, что сумел влить в нее волю к жизни. Вскоре, несмотря на протесты родителей французов, не желавших видеть зятем бедного иностранца, эта девушка стала женой Ивана.

Родителям жены Монова принадлежал небольшой ресторанчик в г. Монпелье и из-за ложной буржуазной гордости, или примирившись с совершившимся, они не захотели, чтобы их зять и дальше работал ночным грузчиком и дали ему возможность посвятить себя только учению.

Но и перестав работать в порту, Монов не потерял из виду своих бывших товарищей, большей частью, как и он, — иностранцев, и эти старые знакомства ему впоследствии очень пригодились.

Когда, после короткого бесплодного сопротивления в июне 1940 г. Франция капитулировала и началась немецкая оккупация, Монов организовал в Марселе и Монпелье две небольшие ячейки, состоявшие из коммунистов-иностранцев. Ядро группы составляли болгары, но были среди них и испанцы, и поляки, и итальянцы. Некоторые из них были в прошлом солдатами Интербригады.

В начале работа группы носила главным образом организационный характер — надо было как-то сплотить разрозненных коммунистов-иностранцев, поддерживать их энергию, помогать им в нужных случаях, особенно тогда, когда возникали затруднения с документами или устройством на работу.

Знакомство с Моновым произошло через общих коллег — французских студентов (я был в то время студентом в Университете Экс-Марсель). Среди определенных групп студентов уже тогда проявлялись тенденции «сопротивления» немцам, кое-что делалось и в это время, в частности — в смысле пропаганды, укрывательства евреев, бежавших из оккупированной зоны Франции и т.п.

Надо отметить, что до нападения немцев на СССР работа была крайне незначительной. Основная работа началась со времени Отечественной войны.

Все время я работал непосредственно с Моновым, других начальников в его группе у меня не было, хотя группа была большая.

В июне 1941 года Монов принял меня в свою группу и дал первое поручение: передавать ему сводки ТАСС и Би-Би-Си. Слушание радиопередач советских и союзных станций было запрещено, передачи так заглушались, что уловить их могли только специальные усовершенствованные радиоприемники. Такой специальный аппарат был в доме, где помещались редакции нескольких марсельских газет, а также газет, эвакуированных из Парижа. Я работал в том же доме в отделе экспедиции книжного издательства «Французские издания», эвакуированного из Парижа.

Издательство было крайне правое, но поступил я туда в качестве экспедитора, отправляющего заказы, на место очень скромное и кроме того, у меня в то время еще был польский паспорт т.е. я числился поляком. Для поступления на работу и хороших отношений с французской администрацией играло также роль и то, что с начала войны — в сентябре 1939 года — я поступил добровольцем во Французскую армию, в т.н. «Иностранный легион» (сделал я это главным образом из-за того, что не хотел служить в польской армии, создаваемой во Франции реакционным правительством. Отношение к русским и украинцам в польских частях было отвратительное30 — их упрекали в том, что «русские опять поделили Польшу», выражались, издеваясь, бежавшие из Польши офицеры, составившие кадры польских отрядов). Монов знал, что в редакциях газет часто бывают ценные сведения. Большинство газет помещалось в одном здании (кажется, 3 или 4). Это давало возможность получать различные информации из разных источников. Кроме того, в очень скором времени, я вошел в контакт с неким Брюно, бывшим австрийским журналистом-евреем, бежавшим от гитлеровцев еще до нападения на Францию и работавшим в издательстве и журналах. Стенографировал сводки Би-Би-Си для ответственных редакторов этих газет австрийский эмигрант — еврей, Брюно, делалось это в большой тайне. Брюно имел в своем распоряжении радио-аппарат (слушать заграничные радиостанции запрещалось), которым пользовался для получения радиопередач и сводок с ведома хозяев. Сперва я получал от него только английские и американские сводки, которые передавал Монову и которые распространялись в виде листовок, затем стали поступать сведения из СССР, носившие ценнейший характер. Брюно привлек меня к слушанию радио непосредственно, т.к. он хорошо знал только европейские (западные) языки и плохо — русский.

Сводки, вопреки утверждениям печати и радио подверждали, что армия не разбита, что сопротивление советских войск нарастает. Эти сведения были крайне важны для первого периода, т.е. до победы советских войск под Москвой.

Брюно передавал мне копии сводок, а сообщения Совинформбюро я принимал и записывал сам. Сводки обрабатывались и размножались на гектографе. Их мы расклеивали или разбрасывали ночью в наиболее интересных местах, передавали верным людям. Два раза в неделю я передавал их в Университет, куда ходил работать в лабораторию химфака. В Университете были свои подпольные ячейки, неплохо работавшие среди учащейся молодежи. Иногда я оставлял несколько экземпляров листовок в студенческой столовой на улице Канебьер[31].

В нашем распоряжении был ротатор, и мы могли распечатывать до 150–200 сводок. Сводки эти расклеивались в публичных местах, подбрасывались в университетские учреждения, в марсельском порту. Часть их Монов отправлял в Монпелье и другие города.

Среди служащих (низших) большинство было настроено противо-немецки и против Пэтэна32 — главы французского правительства, поэтому было нетрудно получать полезные сведения о настроениях в составе правительства, о министерских комбинациях, о намерениях правительства и его связях с немецким командованием, наконец, о некоторых секретных мероприятиях, подготовляемых или проводимых немцами. Некоторая работа велась и среди эмигрантов (русских и украинских). Хотя я и не принадлежал к ним ни в какой мере, нас сближал русский язык и общая национальность.

Во многих случаях русские эмигранты проявили себя уже в начале войны патриотами и активно включились в борьбу против немцев.

Одним из первых контактов с местными русскими, впоследствии помогавшими и советским пленным и депортированным, была встреча с бывшим русским консулом Марселя неким Гомеля[33]. Гомеля считался у французов полуофициальным лицом, мог выдавать свидетельства о национальности личности в качестве представителя «Нансеновского оффиса» (комитет имени Ф. Нансена по делам русских и армянских эмигрантов). В концентрационных лагерях неоккупированной зоны Франции было заключено много иностранцев — испанцев, итальянцев, было немало и русских эмигрантов, главным образом членов «Интербригады» (Интернациональной бригады, боровшейся в свое время против Франко в Испании), были также и советские подданные, проживавшие заграницей. Гомеля выдавал тем, кому удалось бежать из лагерей, фиктивные справки, на основании которых можно было получить французские «настоящие» документы.

С организацией т.н. «Русских патриотов» я тогда еще не имел контакта, и отдельные члены бывших Союзов «Друзей Советской Родины» и «Союза возвращения»[34] уже начинали свою работу против немцев[35].

Впоследствии Бакст[36] свел меня с «Александром» (Вигеном), одним из подпольщиков г. Лиона, который привозил на <нрзб> советских военнопленных.

У меня скрывался и был направлен к испанской границе лейтенант Фролов (кажется, Александр по имени), если не ошибаюсь <нрзб — зимою?> 1943 года. По этой линии были впоследствии крупные провалы, очевидно, связь с ней вызвала и мой арест в Монпелье, правда, окончившийся благополучно — мне удалось бежать во время ареста по дороге в милицию.

Помимо пропагандной работы мы вели работу организационную и подрывную, поддерживая связь с повстанцами, участвуя в актах саботажа и нарушении связи (порча телеграфно-телефонных линий, железной дороги и т.п.).

Зима 1941-42 гг. была суровой не только в Советском Союзе, но и на Западе. На юге Франции выпал снег, неделями лежал непривычный снежный покров на улицах Марселя. Ни дома, ни жители не были подготовлены к необычной в этих краях зиме — камины плохо обогревали комнаты, не хватало угля, люди дрожали в тонких пальто и легких ботинках. Начались серьезные продовольственные затруднения, у магазинов стояли очереди[37]. Немцы усиленно грабили страну и увозили в Германию все, что можно было увезти.

Каждая задержка поездов с продовольствием, увозимым в Германию, имела большое значение. Монов рассказал мне об одной такой задержке, организованной его группой невдалеке от Монпелье.

Декабрьской ночью Монов и три его товарища выехали из Монпелье. Ехали они вдоль железной дороги. На некотором расстоянии от Монпелье, в месте, где шоссе приближалось к железнодорожному пути, они отвели грузовик с потушенными фарами на обочину дороги и вышли из машин. Место было пустынное. Быстро дойдя до телеграфной линии, Монов и его товарищи взобрались на телеграфные столбы и оборвали провода. Связь со станцией прекратилась, движение поездов расстроилось до рассвета, когда была обнаружена и починена линия.

В Марселе между военной комендатурой и казармами итальянцев на Корнише[38] (прибрежная улица, застроенная богатыми дачами и виллами в Марселе) был проведен прямой провод. В феврале 1942 г. дул сильный мистраль, загоняя домой редких прохожих. Я встретился с Моновым недалеко от старого порта. Монов пришел с двумя молодыми испанцами. Мы прошли по пустой, затемненной дороге до поворота. По левую сторону, в глубине переулка, в двух больших зданиях были размещены итальянцы. Я остался сторожить на дороге, а Монов с испанцами подошли ко второму столбу. Испанец мигом взобрался на столб, перерезал провода, и мы спустились вниз по Корнишу и юркнули в узенькую улочку. Через чей-то сад мы вышли на улицу, ведущую к району Прадо, и благополучно разошлись в разные стороны.

На побережье немцы устроили свои сторожевые части[39]. Обычно они располагали их на возвышенном месте, между скалами, с таким расчетом, чтобы можно было «просматривать» весь участок между двумя постами. Таким образом, немцы вели одновременно наблюдение и над берегом, и над морем. Крупные баркасы были реквизированы, рыбачьи лодки были на учете, выходить в море без разрешения запрещалось. На определенном расстоянии курсировали сторожевые лодки. Цель контроля была двоякой: с одной стороны, это была изоляция страны от внешнего, враждебного немцам мира, а с другой — это был контроль над рыбной ловлей.

У постов была телефонная связь с командным пунктом. Порча проводов нервировала немцев, вынуждая их «оголять» наблюдательный пункт посылкой связных для предупреждения командного поста, для поисков и починки линии. В этих делах нам охотно помогали рыбаки — веселые, мужественные люди любители смешных марсельских анекдотов и наваристых «буйабесов» (уха из местных сортов рыб).

Когда 8 ноября 1942 года союзники высадились в Северной Африке, немцы ввели 11.11.1942[40] в «Свободную зону» свои войска и началась военная оккупация всей Франции. У Средиземного моря началось строительство укреплений для возможной высадки войск союзников на юге Франции. Возводимая ими система укреплений была далеко не такой мощной, как на севере Франции, — немцам, истощенным тяжелыми боями на Восточном фронте, не хватало ни людей, ни техники[41].

В начале возводили и охраняли этот самый защитный вал чисто немецкие части, но вскоре сказался острый недостаток в людях и немцы, чтобы отчасти компенсировать его, прибегнули, вопреки всем международным соглашениям и законам, к работе военнопленных.

Это были, главным образом, советские военнопленные, попадались среди них и чехи, и поляки, реже — сербы.

«Защитный вал» строили ТОД[42] и специальные технические части, расположенные на побережье и в прилегающих к нему городах.

В 1943 году в технических войсках, прибывающих на юг Франции, стали попадаться советские военнопленные. В то время во Франции немцы не создавали из них отдельных отрядов, они вливали их небольшими группами в чисто немецкие инженерные части и в обоз.

В 1943 году в начале на севере Франции, а затем и на юге появились советские военнопленные и советские части в немецкой армии. Военнопленные работали под охраной немцев, жили в лагерях. Что касается советских солдат в составе немецкой армии, то их было две категории: 1-ая — технические (вспомогательные) части, влитые в состав немецких рот и батальонов. 2-ая — части РОА (т.н. «власовцы») [43].

Военнопленные обслуживали автомобильный парк немцев, ремонтировали казармы, выполняли работы хозяйственного порядка — работали в мастерских, пекарнях, на кухне и т.д.

В начале, для того, чтобы замаскировать их пребывание во Франции, немцы одевали их в свою военную форму, выдавали им штыки на пояс, но огнестрельного оружия у них не было. Одна из таких групп была расположена в предместьях Марселя, Сан-Маргерит[44], другая неподалеку от другого пригорода Бон Сан[45], человек 5 или 6 работали в гаражах, конфискованных немцами. Первое время, как обычно, немцы не выпускали их в город, да и сами они не очень стремились к этому — город, люди, язык, все это было ново, незнакомо, мучительно стеснял ненавистный зелено-серый мундир оккупантов.

Но вскоре они обжились, присмотрелись, усвоили какие-то самые необходимые французские слова и стали искать связь с внешним миром.

Мы, резистанты, знали о появлении советских военнопленных на территории Франции и в свою очередь — искали их. И вполне естественно, что вскоре мы нашли друг друга[46].

По заданию Монова я стал вести работу среди военнопленных, состоявших в технических частях, расположенных в Марселе и его окрестностях.

Солдат 1-ого рода (т.е. невласовцев) отпускали мало, их выходы в город были редкими. РОА располагали большей свободой, но работа с ними была опаснее. Если в технических войсках почти не было предателей, то провалы во время работы в частях РОА были не так уже редкими.

Сводки, получаемые мною от Брюно переводились на русский язык, среди солдат распространялись информационные бюллетени, выступления т. Сталина.

Первая встреча с двумя советскими военнопленными произошла во дворе православной церкви, расположенной в двух шагах от моей квартиры.

На улице Русель Дорна[47] находился гараж с пристройкой к нему. Одно из этих строений было приспособлено под церковь, в другом была дешевая столовая. Столовая выдавала также бесплатные обеды неимущим русским — главным образом старикам и больным. Называлось это благотворительное учреждение «Добрый Самаритянин». Какую-то поддержку столовой оказывал городской муниципалитет Марселя, а также частные благотворители, но в основном столовая существовала за счет «хороших клиентов», получавших за повышенную плату, по ценам т.н. «черного рынка»[48] вкусные, обильные, а главное «безтикеточные» обеды, т.е. обеды за которые не надо было давать талоны с продовольственных карточек за хлеб, жиры и мясо. Вероятно, кто-то рассказал советским военнопленным об этом своеобразном русском клубе, в котором можно было встретить самых различных людей — от бежавших в 19-20 годах с белыми армиями Рюриковичей и гвардейских офицеров, и поставщиков черного рынка, до евреев, спасавшихся в «свободной зоне» от расистских законов, введенных в оккупированной зоне и скрывавшихся от петеновской полиции бывших интербригадовцев и их друзей — красных испанцев.

Много помогал подпольщикам и Бакст Петр (в то время он был священником, впоследствии разорвал связь с церковью и расстригся, т.е. сложил сан49). Он открыл при марсельской церкви «Общество доброго самаритянина» — организацию, готовившую целью помощь неимущим. Очень скоро организация эта стала давать приют и помощь всем «нелегалам», как-то — евреям, интербригадовцам, а впоследствии — советским военнопленным. Не помню где (адрес забыт мною) была у Бахста «дача-лагерь», туда уходили все, кому грозили преследования со стороны пэтэновской милиции или гестапо. Лагерь был затерян в Альпах и его «разгромили» только в 1944 году. Бакст занимался также выдачей разных документов — фальшивых и настоящих, получаемых через Префектуру, в которой у него были свои люди. Со времени введения насильственной регистрации евреев Бакст стал выдавать «метрические свидетельства о крещении и браке», доказывающие «арийское» происхождение. Надо отметить, что с некоторых, особенно богатых евреев, Бакст брал деньги.

Оправдывал он эту меру тем, что деньги шли на подкуп чиновников в Префектуре, на расходы по покупке продовольственных карточек и т.д.

Столовая Бакста занималась и «черным рынком», что вызывало осуждение «прихожан».

<нрзб> мы не раз получали от Бакста документы и карточки для советских военнопленных и получали без какого-то бы ни было вознаграждения.

Первым появился младший лейтенант Семенов, затем сержант Костя. Семенов познакомил меня с французским коммунистом Романом Ф. (Флери)[50] жившим в предместье Марселя Рука Блян[51]. С Флери, как оказалось, был связан и Костя, работавший в гараже с 5 другими советскими военнопленными. Необходимости в непосредственном контакте Семенова и Кости не было, и Роман Ф. потребовал, чтобы группа сносилась или через меня, или непосредственно с ним и не входили в прямые связи ни друг с другом, ни с другими группировками. Впрочем, и сами военнопленные не стремились к этому из-за предосторожности, выработанной горьким опытом.

Костя рассказал об одном из своих друзей, расстрелянном немцами за связь с французскими резистантами. Выдал его кто-то из своих, а кто — он так и не дознался и это заставляло Костю быть сугубо осторожным.

Со временем моя связь с Романом Ф. стала еще более прочной, наши встречи более регулярными.

В то же время, т.е. в 1943 году, я навязал связь с Романом Флери, начальником <нрзб> Ляпэн Блян и Пуан Руж[52] в Марселе. Тов. Флери был старым членом французской компартии и вел большую разведывательную и организационную работу. Вел он также работу среди военнопленных. Так как он не знал языка, ему был необходим русский переводчик. Одним из связных между Флери, мною и советскими техническими частями был бежавший сов. военнопленный Семенов Николай (Москва 24, Денгаревские новые дома корпус II (или 2)[53]. В прошлом секретарь комсомольской организации. Семенов знал мою частную квартиру, знал и квартиру Флери (Траверс <нрзб>трокошино, Понвьен[54]). Контакт с ним был прерван моим бегством из Марселя в Клермон Ферран весной 1944 года и возобновлен в августе, во время высадки союзников на юге Франции. Семенов Н. и его группа принимали участие в боях за Марсель, куда я вернулся из Лиона по заданию. У меня хранились документы, что и был передаточный пункт отправок в горы.

Мы обменивались добытыми сведениями, я помогал Роману в его сношениях с советскими военнопленными, которые в большинстве случаев плохо владели французским языком, а русский язык Роман, несмотря на большое желание — так и не изучил.

Нам так же удалось наладить связь с пленными, работавшими на побережье между Тулоном и Марселем. Укрепления возводила там «фирма Бойльс», группы советских военнопленных были заняты на устройстве защитных точек и заградительного вала.

На время одной из своих поездок Монов встретил в поезде солдат в немецкой форме, но говоривших по-русски. Монов немного знал русский язык, и вскоре, прислушавшись к их разговору понял, что эти «немцы» не меньше его ненавидят своих хозяев. Когда Монов заговорил с ними, солдаты очень обрадовались и сразу же поверили «братушке».

Монов условился о следующей встрече, а потом познакомил с ними меня. Через неделю я встретился с двумя пареньками, очень недоверчивыми, но в достаточной мере решительными, чтобы согласиться на полуоткровенный разговор и на встречи в дальнейшем. Чтобы завоевать доверие и убедить их, что я свой, только из западной Украины, через неделю, при новом свиданье, пришлось показать им семейные карточки, на которых легко было узнать украинские пейзажи, а также — и это было гораздо опаснее — свой старый польский паспорт.

И с этого времени почти регулярно Монов или я встречались с ними, передавали им сводки советского радио и получали сведения о передвижении немцев и хода работ на побережье, о расположении частей и укрепленных точек. Уйти в «маки», о чем они страстно мечтали, им так и не удалось вплоть до высадки союзников на юге Франции, но многие из их сведений пригодились — информации о береговой обороне представляли собой большую ценность.

Во время моей поездки в Монпелье, в конце 1943-го года, Монов свел меня с группами военнопленных в Мило и в Монпелье. Среди военнопленных нам удалось наладить работу и организовать ее. В результате работы группы Монова и, вероятно, других организаций партизан, был сформирован Первый Советский Батальон[55] под командованием пол<ковника> Тома Давида и подполковника Пети Луи.

Само собой разумеется, что где это было только возможно, шел скрытый саботаж. Иногда этот саботаж принимал очень серьезные размеры. Так, позже, благодаря саботажу советских военнопленных, немцы не смогли воспользоваться складом боеприпасов в Арсеналах Тулона — часть их была взорвана, часть выведена из строя[56].

Чрезвычайно важным стало распространение сводок советского радио. Газеты, как немецкие, так и французские, извращали факты, преувеличивали временные удачи немцев и старались исказить скудные сведения об «упорных боях» и «выравнивании линии фронта».

На юге стали появляться и настоящие лагеря для советских военнопленных, содержащихся под охраной[57]. Положение в этих лагерях было тяжелым. Военнопленных держали на голодном пайке, выполняли они самую тяжелую работу. Так, в Грасе[58] пленные работали в каменоломнях, вручную таскали камни. За малейшую провинность расстреливали на месте. Но, несмотря на тягчайшие условия, пленные боролись. Почти в каждом лагере были свои подпольные лагерные комитеты, которые старались войти в связь с внешним миром, найти способ продолжать борьбу с немцами и в этих нечеловеческих условиях. Для заключенных каждое известие с Родины было великим счастьем, огромной моральной поддержкой.

Кроме лагеря в Грасе советские военнопленные работали так же на немецкой хлебопекарне. Несмотря на строгий надзор, им удавалось передавать французским товарищам-партизанам драгоценный в то время хлеб. Небезынтересно отметить следующее: парни эти были взяты в плен где-то на Болхове или в Мясном Бору[59]. В Грас попали прямо из Гатчинского лагеря[60]. В первые их дни пребывания в Грас с ними познакомился эмигрантский писатель Леонид Зуров[61], проживавший в Грасе рядом с последним классиком русской литературы Ив. Буниным[62].

Зуров привел пареньков на виллу «Жаннет» к Бунину и познакомил их с маститым писателем. Парни стали часто забегать в «Жаннет» и Бунин подолгу беседовал с ними[63].

Перед высадкой союзников 14 человек из них захватили у немцев оружие и пулемет и бежали к партизанам.

Более сложной была обстановка в военных частях, которые тоже появились в т.н. «неоккупированной» зоне. Подавляющее большинство солдат было включено в немецкую армию насильно, командный состав был немецкий[64]. Только на закоренелых — уголовников или предателей могло рассчитывать немецкое командование. Как ни мало было их в частях, они представляли главную опасность и трудность, как для подпольной работы внутри отрядов, так и в сношениях с ними извне, в нашей организационной работе. Немцы попытались создать и другой, национальный барьер: они создавали украинские, армянские, татарские и другие отряды, рассчитывая разжечь национальную рознь и уменьшить возможность контакта с местным населением, но и этот расчет оказался плохим: все они чувствовали себя прежде всего советскими людьми, у всех была одна Родина[65]. Кроме того, во Франции проживало много армян, бежавших от турецкой резни, среди русских эмигрантов с самого начала войны поднялось мощное патриотическое движение, возглавляемое в Париже организацией «Союз русских патриотов»[66], среди эмигрантов нашлись и татары, и калмыки, и грузины… Впрочем, был еще и другой общий язык — язык ненависти, а он понятен и без переводчиков.

К этому времени в лесных массивах, в центре и в горах, — к Греноблю, начали создаваться партизанские отряды. Основой им послужили старые «маки». В неоккупированной зоне «маки» началось с ухода молодежи в глухие места от т.н. «релев», т.е. насильственной мобилизации на работы в Германию, якобы взамен возвращаемых пленных французов — солдат (релев — смена, замена)[67]. Пленных не возвращали, во всяком случае — здоровых. Для вида было отпущено из плена некоторое количество военнопленных: истощенных, большей частью больных туберкулезом, непригодных для тяжелых работ и которые для немцев были только обузой.

Закон о «релев» был издан в сентябре 1942 года и вызвал бурю возмущения. Высадка союзников (8 ноября) в Сев. Африке и последовавшая за ней (11 ноября) военная оккупация всей Франции только усугубила сопротивление молодежи.

Молодые французы, получив сообщение о том, что они призываются на работы в Германию, уходили в отдаленные от города деревни, а позже, когда уход принял широкие размеры, устраивали в горах целые лагери.

Лесные и горные массивы Альп, горные департаменты Савойя, Изер и другие были наиболее удобными для партизанского движения68. Когда Савойя 11 ноября была оккупирована немцами, почти в то же время, т.е. в ноябре-декабре в департаменте Савойя, а затем в соседнем департаменте Изере, с его главным городом Греноблем, стали создаваться партизанские отряды. Впоследствии они получили здесь широчайший размах. В самом Гренобле, в ноябре 1943 года был взорван пороховой склад. В августе 1944 года силами партизан был освобожден в Верхней Савойе Эвиан, Тонон, а также первый крупный город, освобожденный от немцев — Аннеси[69].

Пэтэновская полиция начала вести против укрывавшихся жесткую, позорную борьбу. В разгроме лагерей в Верхней Савойе принимало участие более 10 тысяч полицейских и жандармов, снабженных всей современной техникой вплоть до пулеметов и орудий[70].

Крупнейшие города т.н. «Свободной зоны» Франции, Марсель и Лион, имели свое городское «маки». Оба эти города с миллионным населением были переполнены бежавшими во время немецкого нашествия на Францию различными беженцами — и французами, и иностранцами. Правда, большинство французов вернулось в свои дома после открытия для репатриации демаркационной линии между «свободной» и «оккупированной зонами», но все же некоторая часть беженцев осталась.

Осталось большинство иностранцев — поляков, евреев, чехов, венгров и испанцев, проживавших во Франции. Многим из них пришлось перейти на нелегальное положение и жить по подложным документам, а уже одно это обстоятельство, помимо моральных факторов, создавало предпосылки для широкого их участия в движении Сопротивления. Создавались группы Сопротивления по национальному признаку — испанские, славянские, еврейские[71].

Ноябрь 1942[72] года для многих беженцев-иностранцев стал решающим. В Лионе и Марселе были организованы армянские группы, в Марселе, кроме того, испанские и польские, в Лионе и Марселе — еврейские[73].

Где-то неподалеку от Марселя, не то в Обани[74], не то в каком-то другом городке, находился один из лагерей для бывших солдат и офицеров польской армии, сражавшейся на территории Франции[75]. Не знаю судьбы лагеря в целом, знаю, что часть лагеря при нашем содействии своевременно «рассосалась» в окрестностях Марселя и в самом городе, другие бежали кто куда мог — в Швейцарию, Испанию, Англию.

Совершенно случайно я встретил тогда своего старого знакомого Тадеуша Г. (Гадзембу), которому предложил в начале военной оккупации «свободной зоны», т.е. перед передачей лагеря немцам (уйти из лагеря и перейти на нелегальное положение). Т.Г. предпочел бежать в Англию. Удалось ли ему достичь английских берегов — я так и не узнал.

Были попытки, иногда успешные, координировать действия разрозненных групп. Так, «Союз молодых евреев»[76] выступил инициатором подпольных еврейских молодежных ячеек и организаций и выпустил воззвание к молодым евреям. Воззвание было озаглавлено так: «Чтобы организовать защиту, еврейская молодежь должна объединиться, чтобы изгнать захватчиков еврейская молодежь должна бороться».

Знаменательный факт: когда советский писатель И. Эренбург выступил в Куйбышеве[77] с призывом к борьбе против захватчиков, его изумительная по силе речь была во Франции записана, переведена и выпущена в виде отдельной листовки на французском языке. Ее читали все — и французы и иностранцы, в каждой живой и честной душе нашла она отклик, вселила бодрость, гнев, силу и надежду.

Речь эта была переведена «Союзом еврейской молодежи» и отпечатана на ротаторе (единственный, чудом сохранившийся после обысков, у меня ареста и высылки меня из Франции экземпляр листовки я передал И.Г. Эренбургу).

В Марселе и Лионе было также немало французов, живших на нелегальном положении.

Это были прежде всего ответственные работники различных подпольных организаций, а также все те, кто, спасаясь от немецкого гестапо и пэтэновской полиции, вынуждены были перейти на нелегальное положение. Конечно, без поддержки местного населения и широких организационных связей среди него «Городское маки» было бы невозможно. Помимо того, что местные жители сами принимали участие в боевых предприятиях «маки» в городе, они давали приют и обеспечивали документами и продовольственными карточками тех, кто был на нелегальном положении.

Чтобы уменьшить риск провалов, боевые группы составлялись из небольшого числа хорошо проверенных людей. Как правило, их численность была от 3 до 5 человек, не более. Иногда, когда этого требовали размер и сложность операции, соединялось несколько групп, но и в этом случае каждая группа выполняла строго свое задание и обычно не знала личного состава «соседней» группы.

Группы совершали небольшие вылазки в виде нападения на немецкие патрули, склады, совершали налеты на кафе и бары, посещаемые немцами, портили средства связи и железнодорожные стрелки на сортировочных станциях.

Выполнив очередное задание, исполнители его скрывались. Одни из них уходили к себе домой, нередко в мирную и уважаемую всеми, десятилетиями живущую в том же доме, семью, другие — возвращались в свои временные пристанища. До войны холостые французы любили жить в гостиницах, но после войны многие гостиницы были реквизированы и некоторым беженцам удалось устроиться в семьях, снять свободную комнату. Это было безопаснее, чем жить в часто проверяемых полицией номерах. Те, у кого было достаточно средств, кто просто временно поселился в Марселе, жили в хороших гостиницах на улице Канебьер или в районе Прадо[78]. Неимущие беженцы и те, которые хотели поменьше попадаться на глаза полиции и агентам гестапо, жили в густонаселенном районе между Старым и Новым Портом, в серо-желтых домах старого города. Узкие, темные, довольно грязные улицы старого города надежно хранили тайну его обитателей: немцы старались туда не показываться или ходили туда группами — одиночки бесследно исчезали. Особенно отличался в этом отношении район Старого Порта — приют гангстеров, проституток, контрабандистов и марсельской бедноты. Этот грязный, темный, по своему неповторимо живописный район Марселя был как бельмо на глазу у оккупантов. После многих бесплодных попыток «прочесать» его улицы с трехсотлетними огромными домами, с подземными лабиринтами, в которых скрывалось все, начиная от оружия и кончая… коровами, немцы решили в феврале 1943 взорвать Старый Порт. Все население было вывезено в лагерь Фрэжюс, а затем в течение двух недель немцы взрывали, превращая в груду развалин множество домов, среди которых было немало старинных зданий, представляющих большой художественный и исторический интерес[79].

По мере побед Советской армии пассивное «маки» превратилось в активное партизанское движение[80], получившее широчайший размах с 6 июня 1944 года с высадки союзников во Франции[81]. В «маки» стремились попасть все советские люди: и заключенные в лагерях, и мобилизованные в технические части, и включенные в немецкую армию[82]. Но на первых порах это было почти неисполнимо — у французских партизан не хватало оружия, парашютаж из Англии еще не носил широкого размаха, оружие сбрасывали для реакционных военных организаций типа «Секретной армии», которые, не пользуясь им сами, не хотели передавать его боевым отрядам партизан-коммунистов. Большим отрядам было трудно скрываться в густонаселенной, небольшой, по сравнению с Советским Союзом, Франции[83].

Облава в Старом Порту Марселя. Январь 1943. Bundesarchiv.

Массовый уход был невозможен. И все же отдельные военнопленные, а затем и небольшие группы уходили в «маки» к французским партизанам. Бегство, как правило, вызывало репрессии к отстающим товарищам, поэтому уходили только тогда, когда обстоятельства были наиболее благоприятными и можно было запутать следы, или, когда кому-либо угрожала непосредственная опасность.

Так, весной 1944 г. из предместья Марселя — Сэн Маргерит — бежало два бойца — Дмитрий и Михаил. Их документы и одежда были найдены на берегу моря — официальная версия «утонули». В действительности же оба они, переодетые в штатскую одежду, благополучно спрятались в небольшом городке Обань, под Марселем и через некоторое время очутились среди партизан в департаменте Дордонь[84]. Временный приют бежавшим оказывали в русских, украинских или армянских семьях, но нередки были случаи, когда беглецов принимали французские коммунисты, рабочие, а иногда даже французские буржуа — так велик был престиж Советского Союза.

Под Лионом, в местечке Ла Фонтэн85, на богатой даче владельца крупного оптового склада г. Сервона несколько месяцев скрывался бежавший советский солдат Виктор, и это не был единичный случай. На фермах работали откуда-то появившиеся «поляки», с удивительной быстротой научались болтать по-французски и так же внезапно исчезали, как появились, заручившись поддельным паспортом и хлебными карточками. В Марсельской префектуре были свои люди. Не мало таких паспортов передал нам марсельский священник Бакст, он устроил лагерь и дачу в горах, в Альвар и прятал там «беспаспортных» беглецов, главным образом евреев[86]. Само собой разумеется, что все члены подпольных организаций принимали у себя беглецов. Довольно удобной для этой цели была и наша квартира на тихой улице Грану[87], невдалеке от русской церкви, при которой была дешевая столовая. Появление в этом квартале русских лиц никого не удивляло. Квартира занимала весь второй этаж, в нижнем этаже был склад, на третьем жило всего две семьи. Поэтому те, кто у меня скрывались (Фролов, Степан и др.), чувствовали себя здесь в относительной безопасности. Необходимо заметить, что все мы придерживались золотого правила конспирации: знать как можно меньше, поэтому имена моих «гостей» были большей частью условными кличками. Еще одно обстоятельство того времени: в подпольной работе переплетались различные линии «Сопротивления» и иногда советских военнопленных передавали люди идеологически далекие от нас — коммунистов, но бывшие, во всяком случае в те времена, убежденными антифашистами.

Так, лейтенанта Фролова привез ко мне зимой 1943 года «Александр», молодой армянин, принявший французское подданство, который и тогда был далек от нашей идеологии, но он был убежденным антифашистом, человеком большой личной храбрости. Степан и другие товарищи были присланы Моновым и его друзьями. «Я к вам от Ивана. Он здоров и велел кланяться Вам», — эта фраза начинала короткое знакомство и открывала двери квартиры.

Кроме Фролова, прожившего у меня около 10 дней, никто надолго не задерживался в моей квартире, — Марсель был переполнен гестаповцами, которые совместно с французской пэтэновской полицией, время от времени, в различных частях города, производили повальные обыски.

Большие операции в районе Марселя были трудны, но небольшие диверсии отрядами, в состав которых входили и советские партизаны, совершались часто. Очень досаждала немцам порча проводов железнодорожных путей. Так, несколько раз в районе Марселя, Тулона, Монпелье, Мило прерывалась телеграфно-телефонная связь, портили железнодорожный путь Марсель — Лион и Марсель — Монпелье. В этих операциях не только принимали участие советские партизаны, но они были очень часто главными исполнителями. Дело было не только в личной храбрости, но и в умении, в большом боевом опыте наших людей. Командный состав смешанных отрядов был обычно французский, но если в отряде были советские бойцы, то в маленьких партизанских штабах роль главных помощников играли советские воины. При участии советских партизан было совершено несколько налетов на посты, охранявшие железнодорожные пути между Марселем и Монпелье, между Марселем и Тулоном.

Депортация евреев из Старого Порта Марселя. Январь 1943. Bundesarchiv.

Небольшие группы советских партизан, по 2-3 человека, пробирались так же к району Альп, к лесным массивам Клермон-Феррана, к департаменту Дордонь, где условия для организации более крупных соединений были благоприятнее, чем на безлесном юге и где в отрядах было немало советских бойцов. В Дордони, например, в отместку за широкий размах партизанского движения, было сожжено немцами село Руффиньяк и ряд других сел88. Кстати, там партизаны угнали штабной автомобиль со всеми документами и картами, чем немало разозлили осрамившихся зевак-немцев. Подпольные организации в южных областях имели довольно широкую агентурную связь в лагерях советских военнопленных и в воинских частях. Высадка союзников разрешила увеличить масштабы всего партизанского движения, в том числе позволила создание отдельных советских отрядов. Так, на юге был сформирован под командованием полковника Тома Давида «Первый Советский Батальон», действовавший как самостоятельная боевая единица, в организации этого батальона принимала активное участие группа Монова, существовали также другие менее крупные советские отряды.

Боевые действия этих отрядов в треугольнике между Монпелье, Мило, Нимом и вплоть до Марселя очистили от немцев эту местность. Город Ним был освобожден от немцев армянским батальоном[89].

На юге же действовали батальоны, составленные из украинцев, в прошлом включенных немцами в свою армию.

Одно из подразделений советских партизан, действовавшее в департаменте Нижние Альпы под командованием Алексея, молодого армянина из Марселя, было расположено близь города Динь. В его задачу входило перерезать т.н. «дорогу» Наполеона важную в стратегическом отношении. Отряд с честью справился со своей задачей.

Дорога эта начинается в нескольких километрах от Канн (Гольф Куэн) и идет на север к Греноблю. Носит имя Наполеона, т.к. после бегства с Эльбы Наполеон высадился в Гольф Куэн и пошел по этой дороге на север, к Парижу.

Когда окончилась историческая битва за Сталинград, и немцы объявили трехдневный траур, началась психологическая война «Сопротивления» с оккупантами. На стенах домов, на тротуарах, на шоссе появилось это страшное для немцев слово «Сталинград». Его писали мелом на черно-сером бетоне, красками на придорожных знаках и поперек шоссе, по которым проезжали немецкие машины, оно преследовало немцев повсюду.

Мой контакт с Моновым весной 1944 года прервался — Монов был арестован. В феврале или начале марта 1944 года, не имея от Монова никаких вестей и зная, что в Лионе он должен был встретиться с Александром, чтобы наладить с ним постоянную связь он поехал в Монпелье.

Весной 1944 года, не имея связи с Моновым сверх положенного срока я приехал в Монпелье (кажется, в марте). После передачи листовок в положенное место я пошел к Монову, но у его дома был арестован французской милицией в штатском. Во время экскортирования мне удалось бежать и я выехал из Марселя в Клермон Ферран.

Небольшой ресторанчик, принадлежавший родителям жены Монова, находился в узенькой улочке, невдалеке от площади. Как всегда, прежде чем войти в него, я прошелся по противоположному тротуару, до конца улицы. Меня сразу поразило то, что дверь была на замке, витрина была пустой, но зато у соседней подворотни маячили два подозрительных типа. Почувствовав какую-то опасность, я решил не возвращаться по той же улице, а обойдя квартал домов вернуться на прилегающую к улице площадь с той же стороны, с которой пришел, т.е. со стороны вокзала. Придя на площадь, я зашел в кафе, в котором не раз бывал с Моновым, хозяин которого знал и Монова, и меня, и был своим человеком.

Поздоровавшись, я заказал кофе, и, стоя у стойки, со стаканом в руках тихо спросил, почему закрыт ресторан Ивана?

Хозяин также тихо ответил: «Монова арестовало гестапо и указал глазами на дверь». К двери подходили те два подозрительных типа, которых я видел на улице. Не допив кофе, я быстро повернулся и вышел в другую дверь, а оттуда бегом на площадь, к трамвайной линии. Сзади послышался свисток, на ходу я вскочил в трамвай и, выпрыгнув через несколько десятков метров, шмыгнул в поперечную улицу. Выйдя из города, я доехал на попутной машине до ближайшего после Монпелье местечка и, дождавшись в небольшой рощице времени прихода поезда, купил билет и благополучно вернулся в Марсель.

Незадолго до освобождения юга Франции Монову удалось бежать из тюрьмы, в которой его подвергали нечеловеческим пыткам. После освобождения юга Франции он некоторое время был военным комендантом в Монпелье и довольно круто расправился с предателями и бывшими гестаповцами. В качестве врача 80 Пехотного полка он был направлен в последствии в западную зону Тироля и там погиб при довольно странных обстоятельствах — очевидно, он был убит каким-то бывшим милиционером, закамуфлировавшимся во французской армии. Только однажды я встретился с ним в Париже, куда он приезжал в отпуск.

В марте 1944 года я выехал с издательством в Клермон-Ферран, но вскоре был вынужден бежать оттуда и окончательно перейти на нелегальное положение.

Из Клермон Феррана вскоре выехал в Лион, в котором скрывался у жены депортированного немцами тов. Захарова Николая[90] (Захаров состоял до войны в Союзе возвращения на Родину, был депортирован немцами в Бюхенвальд за свою работу, подорвал в лагере здоровье и умер в г. Клинцах, куда приехал со своей женой Марианной Захаровой в 1947 году).

За мной началась слежка, вскоре я получил вызов в полицию. Я и Валентина Борисовна (моя жена) знали, что это означает, и в тот же день спрятались в доме семьи Г., а спустя два дня мы уехали в Лион, с которым я был связан «резистантскими» связями. (О пребывании и работе в Лионе я пишу ниже). В июле я снова был в Марселе и пытался восстановить утерянные связи с группой Монова, но кроме Росиньяна, как и я утерявшего связи[91], никого не смог отыскать. Росиньян, работавший в том же здании, где было мое издательство, кладовщиком в одной из марсельских газет и принимавший участие в нашей группе, скоро уехал — он увез в деревню больную жену, и очевидно там остался.

Я снова встретился с Романом Ф., который продолжал поддерживать связь с советскими военнопленными в Марселе и его окрестностях. Нам удалось помочь в устройстве побега еще 8-10 советским военнопленным, снабдив их штатской одеждой и документами.

«Росиньян» — из марсельской организации ФТП (партизан) дал мне явки в Кальбон и Вьен. В августе оттуда ушли в «маки» группы военнопленных, часть из них я привез в 1944 г. после окончания боевых действий и начала <нрзб>ра советских военнопленных в <нрзб>и, на сборный пункт.

Так как в Марселе нужно было продолжить работу, прерванную арестом Монова и мои отъездом, я вернулся в Марсель в июне месяце 1944 г., мне удалось наладить связь <нрзб> на побережье через русских, работавших в компании Бойльс.

<нрзб> советские рабочие имели контакт с частями РОА, расположенными на охране побережья.

В пропаганде среди членов РОА приняли большое участие члены организации «Союза русских патриотов».

В результате, когда 15-го августа между Ляванду и Натулем произошла высадка союзных войск, части РОА, составлявшие основную опору обороны побережья, сдались без боя[92].

Естественно, что такая обстановка облегчила десант союзников и содействовала успеху операции.

К этому времени — к концу июля — началу августа — особенно участились групповые и одиночные побеги из лагерей и отрядов. Союзники теснили немцев на Севере. В Нормандии и на юге — в Италии, на далеком от Франции, но решающем исход не только высадки, но и войны восточном фронте советские войска громили гитлеровскую армию, освобождая Европу, целые районы Франции контролировались партизанскими группировками[93], ожидалась новая высадка.

Немцы чувствовали близость гибели, их четкая организация и железная дисциплина пошатнулась, бежать стало легче.

Не помню точно даты — в самом конце июля или в начале августа произошла бомбежка Марселя Союзниками. Бомбили, конечно, военные объекты и вокзалы, но досталось и домам, расположенным вблизи этих объектов[94].

Дом, в котором я жил, находился неподалеку от товарного вокзала, при бомбежке одна из бомб взорвалась во дворе и дом, а в частности, — моя квартира сильно пострадали — вырвало взрывной волной окна и двери, упали внутренние, некапитальные стены. Никто из живущих в доме не пострадал, но стал он необитаемым. Меня такое положение устраивало — никому не приходило в голову, что в разрушенном доме кто-то живет. Сюда и пришли, направленные Романом 2 механика из немецкого гаража на Прадо. Через 4 или 5 дней они уехали со знакомым шофером по направлению к Ниму и позже влились в один из интернациональных отрядов, дравшихся северо-западнее Нима.

Бомбардировка Марселя. 27.05. 1944 г. Archives de la Ville de Marseille — 29 II 4

Когда 15 августа 1944 года произошла вторая высадка[95] между Напулем и Лаванду, она прошла так удачно и потому, что дислоцированные там части т.н. РОА, составленные из бывших советских военнопленных, не оказали никакого сопротивления и открыли фронт союзникам.

14 августа штаб французских внутренних сил (ФФИ) дал приказ о всеобщем восстании. Почти повсеместно восставшие патриоты, до прихода союзников и регулярной французской армии освобождали города и целые области.

28 августа был захвачен Тулон, в то же время произошло восстание в Марселе. Комиссаром республики, руководителем операции по освобождению Марселя был назначен Обрек[96].

В восставшем Марселе завязались уличные бои против немцев; улицы преградили баррикады. Штаб восставших разместился в захваченной с боем Префектуре. Немцы удерживали некоторые опорные пункты, необходимые им для прикрытия отступления и против них велась основная атака. Отсутствие тяжелого вооружения — пушек, противотанковых ружей и т.д. как всегда давало себя остро чувствовать и в восставшем Марселе. Немцы пересекли Марсель с юга и юго-запада, отступая на север. Их отряды двигались компактными группами на грузовиках, легких танках. Повстанцы располагали только ружьями, гранатами и небольшим количеством автоматов. Они не могли задержать немецкие отряды. Основная задача состояла в том, чтобы немцы не задерживались в Марселе, не смогли создать из него опорный пункт. Поэтому повстанческие группы мешали немецким частям «расползтись» по Марселю и, пропуская крупные силы противника, атаковали небольшие немецкие отряды, уклонявшиеся в сторону от дороги, по которой двигалась основная масса.

Уличные бои в Марселе. Август 1944 г. http://archives.ecpad.fr

Советские военнопленные, находившиеся в технических частях, или прятавшиеся в частных домах, не могли создать во время восстания в Марселе отдельных отрядов. Они влились во французские отряды, сражавшиеся на улицах Марселя.

На баррикадах на площади Нотр Дан дю Мон97 сражались 5 или 6 советских бойцов, в районах Прадо и Кастелян тоже было 2 или 3 группы советских бойцов. Необстрелянные, плохо вооруженные французские отряды не всегда понимали обстановку. Богатый опыт наших бойцов в нескольких случаях очень пригодился в эти ответственные минуты.

Так, поняв невозможность перекрыть улицу (кажется, Прадо) во всю ширину, советские бойцы перекрыли ее по краям, оставив середину свободной. Немецкие машины, двигающиеся на больших скоростях, не могли наносить большой вред нападавшим, в то время как сами они были под огнем засевших за укрытиями партизан.

Уличные бои в Марселе. Август 1944 г. http://archives.ecpad.fr

На Корнише (улица, идущая у самого берега моря) смешанная группа французских и советских бойцов догадалась занять удобную для обстрела вьющейся у обрыва к морю крутой дороги и, прикрытая склоном оврага, держала под обстрелом этот важный участок дороги.

Большую поддержку оказали восставшие советские партизаны, особенно в боях в районе Прадо и прибрежной части — «Корниш». С отступающими немецкими частями не ушел ни один советский солдат — все они примкнули к партизанам или ушли еще до восстания в Марселе, когда немцы начали перебрасывать одни части к Тулону, а другие отводить по направлению к Лиону. Все те советские военнопленные, которые могли, бежали в партизанские отряды или попрятались у местных жителей, и затем заняли свое место на баррикадах, рядом с восставшими французскими товарищами. Дольше всех удерживали немцы крепость на море — знаменитый, благодаря славе его легендарного героя, графа Монте-Кристо остров Иль д’Иф. Немецкий гарнизон на Иль д’Иф сдался только после длительной бомбардировки острова береговыми батареями, когда весь Марсель был уже занят и немецкая армия бежала по направлению к Лиону.

Кстати, американцы по-своему отблагодарили советских воинов за помощь в районе Марселя и Тулона. После освобождения Марселя было взято несколько сот бойцов из лагерей для бывших советских военнопленных, их погрузили на пароход и хотели отправить в Алжир и только энергичные протесты в адрес американского военного представителя в Марселе и почти бунт отправляемых, заставил американцев высадить на берег свою добычу[98].

В конце августа я вошел в боевое соединение французских партизан в Марселе, п<отому> ч<то> хотел остаться в городе во время военных операций, чтобы помогать разбросанным небольшим группам бывших советских военнопленных, ушедших во французские партизанские отряды. Принял участие в боях за Марсель и этим закончил свою партизанскую деятельность. В состав французской армии не вошел и по предложению тов. Сагов — члена комитета освобождения департамента Буш дю Рон был оставлен из частей ФТП.

Переключился на организационную политическую работу среди русских и украинцев во Франции и, главным образом, в начале, т.е. в сентябре — ноябре — на работу по сбору советских военнопленных[99].

II глава

Долгое время Лион был столицей шелка, городом надменных богачей и мужественных суровых ткачей, верно хранящих славные революционные традиции Франции. Восстание лионских ткачей в прошлом столетии поставило Лион в центре революционного движения во Франции[100], а в годы немецкой оккупации потомки этих ткачей сделали Лион столицей французского Сопротивления на юге Франции.

Узкие и темные переулки, глухие тупики и внутренние дворики, были верными союзниками лионских подпольщиков. Как в дремучем каменном лесу чувствовали себя в Лионе оккупанты. Кривые улочки кончались тупиками, и надо было быть коренным лионцем, чтобы знать, что в доме есть знаменитый лионский «трабуль» — скрытый ход. Надо только войти в дом, подняться на второй этаж, спуститься вниз, повернуть по темному проходу вправо или влево, войти во внутренний дворик, пересечь его, чтобы попасть в запутанный лабиринт другого дома и, выйдя, очутиться на широкой большой улице, до которой не дойти обычным путем за 10-15 минут[101].

А за чертой старого Лиона, многие здания которого помнят и ранний Ренессанс и даже мрачное средневековье, раскинулся, уходя в небо двадцатиэтажными небоскребами, образцовый рабочий пригород — Виллербан102. Из этого пригорода в памятные дни Освобождения вошли партизанские отряды, очищая город от последних очагов немецкой оккупации103. И плечом к плечу с французскими товарищами вошли в Лион и наши советские партизаны, вписавшие немало славных страниц в историю французского Сопротивления. В районе Лиона и прилегающих к нему департаментах партизанское движение было хорошо организовано и имело свои прочные опорные пункты. Лесные массивы на северо-востоке, сравнительная близость Альп — все это создавало благоприятные условия для маневрирования небольших партизанских отрядов. Да и в самом Лионе взрывались бомбы в здании Гестапо, летели гранаты в немецкие кафе, и по ночам немецкие офицеры ходили только группами, обходя узкие улочки с коварными «трабулями».

На углу площади Белькур и улицы Республики немцы реквизировали для своих нужд кафе. Кафе было взорвано партизанами, при взрыве погибло много немцев. В отместку за этот акт немцы привезли из тюрьмы Монлюк заключенных, и там, у стен кафе, расстреляли их. Трупы расстрелянных лежали в течение суток на месте казни для устрашения населения[104].

В Лионе, как и в других городах, были, начиная с 1943 года лагери для советских военнопленных, насильственно включенных в немецкую армию[105]. Самый крупный лагерь был «Сатоней». Не знали французского языка советские солдаты, не говорили по-русски ткачи и металлурги Лиона, но был у них один общий язык — язык чувства ненависти к оккупантам, и этот язык помог им понять друг друга. И почти с первых дней прибытия в Лион начались побеги советских военнопленных. Много помогли в организации побегов русские патриоты в Лионе, и армяне, бежавшие во время первой мировой от турецкой резни и обосновавшие в Лионе большую дружную колонию.

В Лионе, этой столице Сопротивления, было много различных антифашистских группировок, действовавших параллельно, и более или менее связанных друг с другом.

Одну из активнейших групп возглавлял А. Шапошников[106]. В прошлом член «Союза Друзей Советской Родины», Шапошников с самого начала войны включился в войну с немецкими захватчиками и «коллаборационистами» (так называли сотрудничавших с немцами предателей).

Шапошникова я встретил в 1944 году в Лионе, когда нам (Валентине Борисовне и мне) пришлось бежать из Клермон-Феррана. В это время Шапошников уже был представителем в Лионе большой подпольной организации «Союз русских патриотов», центр которой находился в Париже. В ноябре 1943 года Шибанов[107], Роллер[108], Пелехин[109], Кочетков[110], Смирягин[111], Клименюк[112], а несколько позже бежавший из немецкого лагеря Н. Качва[113] и примкнувшие к ним Зихер[114] и Покотилов[115] создали в Париже «Союз Русских Патриотов» и стали выпускать газету «Русский патриот»[116], Шапошников стал представителем этой боевой организации[117], так много сделавшей для советских военнопленных, в Лионе и в департаменте Роны[118].

Еще до связи с «Союзом Русских Патриотов» Шапошников активно боролся против немцев. Вместе с французскими подпольщиками-коммунистами он расклеивал и разбрасывал листовки, вел пропаганду как среди французов, так и среди иностранцев, проживающих в Лионе.

Однажды, когда он с товарищами разбрасывал листовки на бульваре Сентюр[119], за ними погнались полицейские, но Шапошников спасся — помогли быстрые ноги и знание города, его ходов и выходов. Он участвовал в устройстве взрыва бетонного столба сети высокого напряжения, взрыва, который остановил на время работу всех заводов, работающих на немцев. Взрыв был сделан в районе Монша, зимой 1944 года.

В погребе своего дома он прятал взрывчатку. Если из понятной предосторожности Шапошников, щадя свою жену Веру Петровну[120], не говорил ей о некоторых своих вылазках, то о взрывчатке и о том, что он делает она знала. Знала и никогда не упрекала мужа, была его достойной подругой и верным товарищем.

Вера Петровна понимала, чем рискует не только ее муж, но и она сама и ее малолетний сын[121]. Но ведь взрывчатку приносили не чужие люди, а свои — французские коммунисты, с которыми ее муж был давно и тесно связан.

В Лионе я вошел в связь с тов. Шапошниковым, который работал по поручению организации «Союз русских патриотов» вместе с группой других русских — участников Сопротивления. Тов. Шапошников был арестован при подготовке побега военнопленных из лагеря Сатоней, его выдал какой-то член РОА и убитый в Сен-Жени-Лаваль, под Лионом.

Шапошников вел большую работу по осуществлению и подготовке побегов советских военнопленных и насильно включенных в немецкую армию советских солдат. Он собирал деньги, добывал хлебные карточки, одежду, находил приют для сбежавших в русских, армянских или французских семьях, уводил в «маки». В Лионе, в казармах Сатоней было в то время много советских военнопленных, включенных в т.н. власовскую армию.

Несколько раз мне приходилось встречаться с ними вместе с Шапошниковым и меня всегда поражала его безудержная смелость, страстность и оказавшаяся для него роковой убежденность, что среди них он не встретит предателей.

Последняя его операция — организация побега большой группы «власовцев», закончилась трагически. Когда он явился к ним в казармы Сатоней на свидание, они его схватили и отдали гестаповцам. Шапошникова зверски избили, пытали, стараясь выведать организационные связи, но он никого не назвал. Незадолго до ухода из Лиона гитлеровцы отвели Шапошникова и несколько десятков французских и советских заключенных в Сэн-Жени-Лаваль под Лионом, расстреляли их там, трупы облили бензином и бросили их в сторожку. Затем эту сторожку с трупами взорвали динамитом[122]. От казненных ничего не осталось. Впоследствии, на доме, где жил Шапошников, была поставлена мемориальная доска. Когда в 1960 году было подписано позорное соглашение между Францией и Западной Германией, бывшие участники Сопротивления и демократы города Лиона устроили демонстрацию у дома Шапошникова. Были возложены венки и патриоты гневно клеймили позорный пакт, новый договор против мира и демократии.

Еще более внушительная демонстрация у мемориальной доски героя во время поездки Н.С. Хрущева по Франции[123]. Муниципалитет г. Лиона и его мэр были далеки от идей покойного Э. Эррио[124], десятилетия бывшего мэром г. Лиона и так много сделавшего для франко-советской дружбы. Визит в Лион не был включен в программу поездки Н.С. Хрущева. Но не официальный, а весь трудящийся Лион по-своему отметил приезд главы Советского Правительства во Францию.

Многотысячным тиражом была издана листовка «Приглашение». Она начиналась так: «Памяти Шапошникова Алексея, русского патриота, жертвы нацистского варварства в Сэн-Жени-Лаваль».

В листовке указывалось, что лейтенант Шапошников принимал участие в двух войнах против немцев, рассказывалось об его подвигах во время движения Сопротивления, о том, что он отдал свою жизнь за свободу Франции и всего мира. Далее говорилось: «По случаю официального визита во Францию Н.С. Хрущева, председателя Совета Министров СССР, приехавшего по приглашению генерала де Голля во Французскую республику, во время проезда Н.С. Хрущева через город Лион «Областное общество семейств расстрелянных и сосланных», бывшие сосланные, заключенные, участники движения Сопротивления и патриоты департамента Рона почтут память участника Сопротивления А. Шапошникова в среду, 30 марта 1960 года в 18 часов 30 минут на улице Флоран в Лионе».

И далее: «Они засвидетельствуют таким образом признательность победителям Сталинградской битвы… засвидетельствуют поддержку постоянным усилиям Советского Союза , стремящегося добиться всеобщего разоружения.

Да здравствует Франко-Советская дружба!»

Это приглашение было послано Н.С. Хрущеву, от имени которого у мемориальной доски тов. Шапошникову, во время митинга был положен венок цветов.

По угрюмой, узкой, крутой улице Монте де ля Гранд Конт, в старом неприветливом доме жили друзья Шапошникова — чета Захарьевых — Николай и Марьяна. Это были уже немолодые люди, но бодрые, сохранившие не смотря на годы разлуки любовь к Родине. Н. Захаров — член Союза друзей Советской Родины, как и Шапошников, с начала войны проявил себя мужественным патриотом. Работая для какой-то фирмы счетных машин, он часто выезжал из Лиона. Свои поездки, встречи он использовал для самой страстной, безудержной антигитлеровской пропаганды. В чемодане с инструментами всегда имелся пакет листовок, а иногда и нечто более существенное — оружие, взрывчатка.

В августе 1943 г. он был арестован, заключен в тюрьму Монлюк, и после жестоких пыток отправлен в лагерь Бухенвальд. Вернулся он только после освобождения. Рослый, плечистый, он весил после возвращения около 40 кг. Пытки и голодовки подорвали его здоровье и в 1953 году он умер в Симферополе от разрыва сердца.

Маленькая, худенькая его жена, Марьяна Александровна, после ареста мужа осталась одна. Эта мужественная женщина, как могла продолжала дело своего мужа.

Когда я и Валентина Борисовна приехали в Лион, мы поселились, конечно, нелегально, не прописываясь, у Захаровой. Кстати, у нее я впервые встретил немца-антифашиста, бежавшего из Германии и жгуче ненавидевшего фашистов. Странно, а иногда попросту страшно было слушать, как этот чистокровный немец радостно говорил о победах Красной Армии, о разрушении советской армией немецких фабрик и заводов. За Марьяной не следили — были уверены, что она слишком напугана, а она потихоньку делала свое большое патриотическое дело.

Когда я уехал в Марсель и через месяц после отъезда дрался на баррикадах восставшего Марселя, Марьяна Александровна и Валентина Борисовна были заняты другим, не менее опасным делом. Во время отступления немецкой армии части, дислоцированные в Лионе, ушли на восток.

Тюрьмы с политзаключенными раскрылись, однако на утро Лион захлестнули целые полчища отступавших с юга немцев. Если бы они обнаружили бывших узников, они их обязательно расстреляли бы, а люди эти были сосредоточены в нескольких крупных убежищах («сантр д’аккей») близ тюрьмы Монлюк[125].

Женщины и молодежь начала их разводить группами в 3-6 человек на частные квартиры, в больницы и даже в монастыри. По приказу т.н. примата Галлии, лионского кардинала Жерлье126, все католические учреждения принимали и прятали всех освободившихся в те дни из тюрем.

При этом не обходилось и без комических инцидентов. Так, например, почтенные настоятели мужских монастырей отказывались впустить в стены монастыря женщин, бывших заключенных Монлюка и приходилось за несколько минут до комендантского часа бегать по всему Фурвьер[127] в поисках женского монастыря, который мог принять несчастную женщину. Когда же обнаруживали такой монастырь, то там находили группу бывших заключенных — мужчин, которые вынуждены были искать другого пристанища, т.к. игуменья не пускала их в женский монастырь. Кстати, в 1946 г., когда по поручению общества Франции — СССР, Валентина Борисовна пришла с другими товарищами к кардиналу с приглашением посетить празднование Дня Октябрьской Революции, организованное в Лионе обществом Франция — CССР, примат Галлии вежливо отказался и с большими любезностями выпроводил “большевиков”.

Одновременно с Шапошниковым в Лионе работали также А. Марченко и Сулема, отец и сын128. Сын Сулемы, лейтенант ФФИ (французские внутренние силы), по-русски не говорил, но считал себя русским и в его подразделении были советские бойцы, бегство которых устроил его отец или, в свое время, Шапошников.

Деятельно помогали советским военнопленным и другие лионцы — Алпатов, Муромцев, Михайлов129, Соколов, Плющи и другие ныне проживающие в Советском Союзе.

Алпатов Г.П. работал в Дессине, под Лионом, на ферме богатого француза. По участку земли, принадлежавшей Мильтонам, хозяевам Алпатова, проходил кабель, связывающий аэродром в Брюне[130] с аппаратурой наблюдения. Во время бомбардировок союзной авиацией аэродрома в Брюне, Алпатов перерезал провода, лишая аэродром связи. Два саботажа прошли безнаказанно, после третьего, в начале сентября 1942 года, ферма была окружена немецкими солдатами. Вошедший офицер спросил хозяина: «Когда кончится вредительство?» Ферма была богатой, а хозяева слыли сотрудничающими с немцами. Хозяйка ответила: «Нас ненавидят, т.к. мы люди богатые и хорошо живем с вами. Кто-то старается нас спровоцировать, вероятно, коммунисты». Офицер спросил — все ли рабочие французы, на что хозяйка ответила утвердительно, хотя Алпатовы были русскими. Это был не альтруизм, — хозяева спасали и свою шкуру.

В 1944 году, в марте, у Алпатова дважды останавливались беглецы, советские военнопленные. Он их отводил по направлению к Мезье (предгорье Альп). Двое пленных, Григорий и Петр, провели у Алпатовых несколько дней. Ушли они по направлению к Роанну.

В Роанне (департамент Луара) действовало несколько групп бывших советских военнопленных. Один из советских партизан был убит в боях с немцами. В 1947 году в Роанне был поставлен ему памятник и жители свято оберегают этот памятник франко-советской дружбы[131].

В отрядах партизан, на подступах к Лиону погибли молодые герои — Олег Качва132 и Константин Иванов, родившиеся во Франции от русских родителей. Немцы расстреляли за работу среди советских военнопленных русских жителей Лиона Н. Терешко[133] и Яценко.

В 1944 году из лионского лагеря Сатоней и казармы почти еженедельно уходили десятки советских бойцов. Несколькими группировками они вливались во французские партизанские отряды, оперировавшие в районах Живор, Въены Белей, Левальбон и Ланье. Под Лионом оперировала группа Бертье, в составе которой были также советские партизаны Николай, «Франс» (Хизгияев), Халфин, Ибрагимов, Каримов. Свыше 40 человек советских партизан оперировало в районе Живор. Они напали на колонны немецких грузовиков, обстреливали шоссейную магистраль, ведущую к Лиону. В районе Берро Сэн Катрин, во французском партизанском отряде находилось 9 советских воинов (Якубов, Грачев, Маликов и др.), бежавших из Сент-Этьен. Эта группа принимала парашютированное оружие, развозила его в отряды, участвовала в нападениях на немецкие обозы и небольшие отряды.

В городе Въенн деп. Изер, где почти все русские эмигранты приняли участие в движении Сопротивления и ушли в «маки», тоже был создан отряд из советских бойцов.

В Лянье, в отряде кап<итана> Клэн, находилось 11 советских бойцов. Все они были привезены немцами в Лявальбон и оставались там до того дня, когда им выдали оружие. Получив оружие, они в тот же день ушли к партизанам и приняли участие в боях южного сектора. В группе были бывший секретарь комсомольской организации г. Николаева — Колесников, два кандидата в партию, Власенко и Костецкий.

В г. Белле, в составе ФТП было около 20 человек советских партизан.

Хорошо поработали партизанские отряды во время немецкой оккупации в районе Лиона. Взрыв мостов и порча железнодорожных линий серьезно нарушали немецкий транспорт на этом важнейшем перекрестке дорог. Сутки, а иногда и больше, шел поезд в Клермон-Ферран, тогда как в мирное время он этот путь проделывал за несколько часов. Немцы мобилизовали для охраны путей гражданское население, но и это не помогло: партизаны взрывали путь, а подневольные «охранники», спасаясь расправы, уходили в «маки».

Партизаны нападали на отряды, охранявшие т.н. «рут насьональ» (шоссейные магистрали), уничтожали небольшие немецкие гарнизоны в селах и местечках, поджигали склады и бензобаки.

Во время отступления знаменитой своей жестокостью дивизии Геринга[134], действии партизан заставили немцев идти компактной массой, а это уберегло многие населенные пункты от разрушений и бедствий.

Части СС и Гестапо покинули Лион 24 или 25 августа. В течение суток Лион был без немцев. Но на другой день в Лион снова вошли немецкие части, отступавшие с юга.

31 августа немцы ушли, взорвав мост Гильотер[135]. Оставались небольшие отряды, прикрывавшие отступление, с которыми партизаны вели борьбу.

3 сентября 1944 года Лион был полностью освобожден. Вошедшие в город американские части спешно наладили взорванные мосты и начали перебрасывать войска за Сону.

Когда немецкие войска отступили и Лион был освобожден, штаб партизан выхлопотал у военного командования г. Лиона разрешение занять казармы Пар Дье136 для сбора там советских партизан и бывших военнопленных.

Вид сверху на казармы Пар Дье г. Лиона. Bibliothèque municipale de Lyon

Из окрестных городов и сел, из партизанских отрядов и лагерей, из частных семейств, приютивших бывших военнопленных, стали собираться десятки, а потом сотни и, наконец, тысячи советских воинов. Лагерь постепенно наполнялся, налаживалась его жизнь и скоро он стал как бы островком советской родины на берегах французской Роны. Соединенным партизанским отрядам было торжественно вручено красное знамя с надписью вверху русскими буквами «СССР», а внизу полотнища, по-французски, «1-й полк Роны».

Вскоре чудесный самодеятельный ансамбль был организован в советских казармах: нашлись среди солдат и певцы, и танцоры, и баянист. Огромный, на несколько тысяч человек, зал Дворца Труда не раз дрожал от аплодисментов, когда со сцены лилась задушевная русская песня, гневной клятвой лилась «Вставай, страна огромная…» или в безудержном темпе лезгинки носился лучший ее исполнитель — лейтенант Х. — «Франс» во времена подполья.

Шли месяцы, и лагерь опустел — советские воины вернулись на родину[137], но Лион не забыл о стране, принесшей свободу порабощенной Европе. 6 октября 1946 г. В Лионе состоялись большие франко-советские времена переименования одной из площадей Лиона в «Сталинградскую площадь» и главного проспекта лионского пригорода Вилербан в «Сталинградский проспект». Утром мэр города, старый друг Советского Союза, почетный председатель общества «Франция — СССР» Эдуард Эррио устроил прием, на котором, кроме почетного гостя — представителя посольства СССР, присутствовали консулы Англии, США и Польши, а в 11 часов площадь Сарду была переименована в «площадь Сталинграда». Выступая перед многочисленной толпой, Эдуард Эррио сказал, что Лион — не только столица движения Сопротивления, но и столица франко-советской дружбы.

«Еще в 1922 году, — сказал он, — я говорил о том, что надо верить в будущее Советской России[138]. Я был одним из первых, кто говорил о могуществе Красной Армии. А теперь Сталинград стал тем барьером, о который разбились полчища варваров, истреблявших русский и французский народы, слава Сталинграду!».

Час спустя, мэр Виллербана, д-р Леви, открыл новую мраморную доску, на которой было выгравировано название «Сталинградский проспект».

Говорят, что лионцы — народ замкнутый и малообщительный. Отчасти это правда. Но правда и то, что нет во Франции друзей вернее лионцев. И символом непоколебимой дружбы, спаянной французской и русской кровью, пролитой на берегах Роны, стал широкий проспект дружбы советского и французского народов — проспект имени Сталинграда.

Г. ШЕМЕТИЛЛО

Добавления к сведениям Лион

Несколько подробнее (упоминал о нем) о Шапошникове Алексее. В прошлом — член «Союза друзей советской родины». Был связан с «Советским патриотом в подполье», был его делегатом или резидентом. Кроме того, был связан он с рядом лиц из F.Т.Р., куда отправлял военнопленных. Проделал огромную работу, многих увел в маки. Собирал одежду для беглецов, доставал карточки на хлеб и т.д. Я с ним встречался в Лионе, вместе пропагандировали среди каких-то власовцев. Погиб он на работе: пошел в лагерь Сатоней, откуда хотел увести большую группу власовцев, но кто-то из них там же его предал. Его долго мучили, никого он не назвал. Под Лионом в St benis Laval его и несколько десятков других (французов и советских) заперли в каком-то доме и дом взорвали динамитом. Вдова Шапошникова приехала в Москву (на всякий случай даю адрес и телефон: Большой Ивановский переулок, 3, кв. 2, тел. К.7.55.98).

Захаровы Николай и Марянна. Захаров — оборонец. Занимался пропагандой. Его схватили кажется в 43 году, страшно мучали, сослали в Бухенвальд. Выжил, но вернулся с подорванным здоровьем и умер, как и его жена в Клинцах Брянской области несколько лет тому назад. Жена его прятала советских военнопленных, доставала им одежду, когда муж был в лагере. Она и нас с Валей приютила, когда мы бежали из Клермон-Феррана. Валя скрывалась у нее до моего приезда в Лион из Марселя, куда я ездил, чтобы собрать своих «растерянных» товарищей. (Кстати — моя книжечка FFI выдана в Марселе). Во время отступления дивизии Геринга Лион был 2 дня свободен, потом немцы опять вошли в город. Валя с Марьянной Захаровой бегали по лагерям и под носом у немцев разводили заключенных. Забавно, прятали их в монастырях, в том числе “Примата Галлии”.

МАРЧЕНКО Алексей — вероятно ты знаешь о нем, кое-что, а м<ожет->б<ыть> забыл. Напоминаю. Оборонец в прошлом, член «Союза друзей Сов. родины». Вместе с Шапошниковым и другими занимался сов. Военнопленными, был <в F.>Т.Р. (сейчас он в Харькове).

СУЛЕМА отец и сын. Сын лейтенант <FFI>. Отец занимался главным образом уводом и укрывательством пленных, некоторых переправил в отряд сына. (Сын по-русски не говорил, но считал себя советским).

АЛПАТОВ Гавриил и его жена — то же самое плюс взрывы каких-то пилонов высоковольтной передачи и порча проводов телеграфа.

Еще несколько имен — работа та же: Муромцев, Михайлов, Соколов.

В Марселе

Там я мало знаю подробности. Валя знает лучше. Те, с кем встречался:

ШЕИН — прятал взрывчатку, коммунист ШЕВЧЕНКО, ИВАКОВ — из группы Монова, но он где-то исчез — вероятно ушел с <F> .Т.Р., а фамилия была не его. Жил он в отеле.

С марсельцами ты встречался сам.

Да, еще один — ОТАР, грузин, по фамилии я его не помню. Очень боевой парень, был в <F>.Т.Р., один из организаторов Союза патриотов, помогал устраивать лагерь для военнопленных в (под Марселем).

Я даю некоторые сведения, случайно сохранившихся после моего ареста и высылки. Необходимо отметить, что за 15 лет многое мною забыто, многие даты приблизительны.

Касается фамилий, адресов и других подробных сведений, то очень многое я мог бы дать и тогда, после «освобождения» в 1944–1945 годах, т.к. по вполне понятным причинам конспирации мы не знали, да и не могли знать имена и сведения о лицах, с которыми работали.

СОКРАЩЕНИЯ

ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации

ДРЗ — Дом русского зарубежья им. А.И. Солженицына

КГМУ — Казанский Государственный Медицинский университет

СДСР — Союз друзей советской родины

СРП — Союз русских патриотов

ФКП — Французская коммунистическая партия

ФТП (FTP) — Francs-tireurs et partisans

ФФИ (FFI) — французские внутренние силы

ADRML — Archives du département du Rhône et de la métropole de Lyon.

MOI — Main-d’oeuvre immigrée.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Azéma J.-P., Wieviorka O. Vichy, 1940–1944. Paris, 2004.

2. Badia G. 1940–1944, quand Vichy livrait à Hitler les étrangers réfugiés en France // Hommes et Migrations, n°1175, avril 1994. De la guerre à la décolonisation. La mémoire retrouvée.

3. Bories-Sawala H.E. Dans la gueule du loup: Les français requis du travail en Allemagne, Villeneuve d’Ascq, 2010.

4. Coudry G. Soldats de Vlassov et détachements soviétiques en France (1943–1945). In: Matériaux pour l’histoire de notre temps, n°39-40, 1995. Lendemains de libération Lendemains de guerre.

5. Courtois S., Peschanski D., Rayski A. Le sang de l’étranger. Les immigrés de la MOI dans la Résistance. Paris: Fayard, 1989.

6. Germain M. Libération d’Annecy et de la Haute-Savoie. Montmé lian, 2004.

7. Dray-Bensousan R. Les Juifs à Marseille durant la Seconde Guerre mondiale (1940–1944), Paris, 2004.

8. La base Sepultures de guerre. URL: https://www.memoiredeshommes.sga.defense.gouv.fr/fr/arkotheque/client/mdh/militaires_decedes_seconde_guerre_mondiale/detail_fiche.php?ref=1751360&debut=0

9. Laroche G. On les nommait des etrangers. Les immigres dans la Resistance. P., 1965.

10. Mémorial — Mémorial de la Shoah — Fonds UEVACJEA URL: http://www.memoiredeshommes.sga.defense.gouv.fr/fr/ark:/40699/m0054cb0a00028f6

11. Pavlova Anastasia. Les Russes et les Soviétiques en France durant la Seconde guerre mondiale : entre collaboration et résistance. Histoire. 2015.

12. Permezel B. Résistants à Lyon: 1221 noms. Lyon: Editions BGA Permezel, 1992.

13. Ryan Donna F. The Holocaust & the Jews of Marseille: the enforcement of anti-Semitie policies in Vichy France. University of Illinois Press, Urbana and Chicago, 1996.

14. Service historique de la Défense, Vincennes GR 16 P 426936 URL: http://www.memoiredeshommes.sga.defense.gouv.fr/fr/ark:/40699/m005a2a5cb0c6036

15. Valla J.-C. La France sous les bombes américaines, 1942–1945.

16. Архив ДРЗ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 25.

17. Архив ДРЗ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 92.

18. Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф.

19. Базанов П.Н. Забытый герой Сопротивления — князь Сергей Сергеевич Оболенский // Российская эмиграция в борьбе с фашизмом: Междунар. науч. конф. Москва, 14–15 мая 2015 года / сост. К.К. Семенов и М.Ю. Сорокина. М.: Русский путь: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2015.

20. Бунин И.А. Устами Буниных. Т. II (1920–1953). М.-Берлин: Директ-Медиа, 2016.

21. Бурлаков А.Н. Из повседневной жизни французов во времена немецкой оккупации (1940–1944 гг.) Статья первая: Борьба за выживание // CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: Сборник научных трудов. Выпуск IV. М.: МПГУ; Прометей, 2013.

22. Бурлаков А.Н. Из повседневной жизни французов во времена немецкой оккупации (1940–1944 гг.) Статья вторая: черный рынок и вокруг него // CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза: Сборник научных трудов. Выпуск IV. М.: МПГУ; Прометей, 2013

23. Вильде Б. Дневник и письма из тюрьмы. 1941–1942. М.: Русский путь, 2005.

24. Жизнь и житие священника Димитрия Клепинина. 1904–1944 / сост. Т.В. Викторова, Н.А. Струве. М.: Русский путь, 2004.

25. Вовк А.Ю. Деятельность Союза русских патриотов во Франции (по материалам архива Дома русского зарубежья) // Российская эмиграция в борьбе с фашизмом: Междунар. науч. конф. Москва, 14–15 мая 2015 года / сост. К.К. Семенов и М.Ю. Сорокина. М.: Русский путь: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2015.

26. Вовк А.Ю. Основание и издание газеты «Русский Патриот»: из истории русскоязычной печати французского Сопротивления // Издательское дело российского зарубежья (XIX — ХХ вв.): сб. науч. тр. / Дом русского зарубежья им. А. Солженицына; Институт российской истории РАН. — М.: Дом русского зарубежья им. А. Солженицына, 2017.

27. Вовк А.Ю. Русский эмигрант во французской тюрьме и лагере для «нежелательных иностранцев» Верне // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2018. № 3 (14).

28. Вовк А.Ю. Русские бойцы интернациональных бригад и члены эмигрантских организаций в лагерях Франции // ЭНОЖ «История». Выпуск 2 (76) Том 10 — Гражданская война в Испании 80 лет спустя: новые исследования и историческая память. 2019. https://history.jes.su/s207987840004618-8-1.

29. Вовк А.Ю. Движение Сопротивления во французской провинции. Случай эмигранта Георгия Шеметилло // Русская эмиграция и движение Сопротивления в годы Второй мировой войны / сост. М.Ю. Сорокина. М.: Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына, 2021.

30. ГАРФ. Ф. Р-9541. Оп. 1. Д. 404.

31. Геллер Т.А. История двух писем И.А. Бунина к Г.Т. Шеметилло (публикация Т.А. Геллер) // Русская литература. 1990. № 4.

32. Герра Р. «Когда мы в Россию вернемся…». СПб: ООО «Издательство “Росток”», 2010.

33. Гилязов И.А. Легион «Идель-Урал». М.: «Вече», 2009.

34. Голль Ш. де. Военные мемуары. Единство. 1942–1944 годы. М.: Издательство иностранной литературы, 1960.

35. Гомолицкий Л. Антология русской поэзии в Польше // Меч. 25.04.1937. № 16.

36. Горинов-младший М.М. Участник движения Сопротивления во Франции Н.С. Качва // Российская эмиграция в борьбе с фашизмом: Международная научная конференция. Москва, 14–15 мая 2015 года / Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына; сост. К.К. Семенов и М.Ю. Сорокина. М.: Русский путь: Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына, 2015.

37. Горинов-младший М.М. Судьба участника антифашистской борьбы во Франции Н.Н. Роллера // Русская эмиграция и движение Сопротивления в годы Второй мировой войны / сост. М.Ю. Сорокина. М.: Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына, 2021.

38. Громова А.В., Захарова В.Т. Жизнь и творчество Л.Ф. Зурова: Монография. М., 2012.

39. Гузевич Д.Ю. Закат российской эмиграции во Франции в 1940-е годы. История и память. Париж; Новосибирск, 2012.

40. Дробязко С.И. Под знаменами врага. Антисоветские формирования в составе германский вооруженных сил 1941–1945. М.: Эксмо, 2004.

41. Дыбов С. 1-й советский партизанский полк во Франции // URL: https://severr.livejournal.com/221934.html

42. Земсков В.Н. Возвращение советских перемещенных лиц в СССР 1944–1952 гг. М., 2016.

43. Зенкевич Т. Русская литературная среда в Польше 1918–1939 гг. // Художественное мышление в литературе XVIII-XX вв. Калининград, 1996.

44. Ковалев М.В. Участие русской эмиграции во Франции в борьбе с фашизмом // Военно-исторические исследования в Поволжье: Межвуз. сб. науч. тр. Саратов, 2006.

45. Ковязина-Шеметилло Т. Поэт Жорж Шемет во Франции и Казани // Казань. 2016. № 11.

46. Костицын В.А. Мое утраченное счастье...: воспоминания, дневники / сост. В.Л. Генис. М.: Новое литературное обозрение, 2017.

47. Кочетков А.Н. Здравствуй, Франция! // Иду к тебе. 1936–1945. Forest Hills, 2013.

48. Кочетков В.А. Биография Алексея Николаевича Кочеткова // URL: https://anru.t-n-v.com/ (дата обращения 01.03.2021).

49. Кочетков В.А. Биография Георгия Владимировича Шибанова // URL: https://gsru.t-n-v.com/ (дата обращения 01.03.2021).

50. Кривошеин И.А. Отчет о резистантской работе И.А. Кривошеина // Вестник русских добровольцев, партизан и участников Сопротивления во Франции. Париж, 1946. № 1.

51. Кривошеин И.А. Так нам велело сердце // Против общего врага. М., 1972.

52. Кривошеина К.И. Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней. М.: Эксмо, 2015.

53. Лебеденко Л.В. Участие российской эмиграции в движении Сопротивления во Франции в годы Второй мировой войны // Российская эмиграция в борьбе с фашизмом: Международная научная конференция. Москва, 14–15 мая 2015 года / Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына; сост. К.К. Семенов и М.Ю. Сорокина. М.: Русский путь: Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына, 2015

54. Ликвинцева Н.В. Мать Мария (Скобцова). М., 2018.

55. Ликвинцева Н.В. Благотворительность и Сопротивление: дела милосердия в оккупированном Париже // Русская эмиграция и движение Сопротивления в годы Второй мировой войны / сост. М.Ю. Сорокина. М.: Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына, 2021.

56. Массип М. Истина — дочь времени. Александр Казем-Бек и русская эмиграция на Западе. М.: Языки славянской культуры, 2010.

57. Мрака I. Дезертирство вiйськовослужбовцiв польскоi армii до УСРР/УРСР (1922–1939 рр.) // Вісник Львівського університету. Серія історична. 2019. Спецвипуск.

58. Мрака I. На службi у ІІ Речi Посполитоï: украïнцi в оцiнках польских офiцерiв // Наукові зошити історичного факультету Львівського університету. 2018–2019. Випуск 19–20.

59. Решетников С.В. Русские эмигранты-сопротивленцы против восточных батальонов вермахта во Франции (1943–1944) // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2019. № 1 (16).

60. Российское зарубежье во Франции 1919–2000: Биографический словарь. В 3 тт. / Под общ. ред. Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской. М., 2008.

61. Рощин Н.Я. Парижский дневник / сост. Л.Г. Голубева. М.: ИМЛИ им. А.М. Горького РАН, 2015.

62. Семенов К.К. Первый опыт антифашистской борьбы — белоэмигранты в армии Испанской республики // Российская эмиграция в борьбе с фашизмом: Международная научная конференция. Москва, 14–15 мая 2015 года / Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына; сост. К.К. Семенов и М.Ю. Сорокина. М.: Русский путь: Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына, 2015

63. Семенов К.К. Александр Угримов и Дурданская группа Сопротивления // Русская эмиграция и движение Сопротивления в годы Второй мировой войны / сост. М.Ю. Сорокина. М.: Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына, 2021.

64. Список населенных мест Волынской губернии. Житомир. 1906.

65. Советский патриот (Париж). 1945. 5 мая.

66. Турыгина Н.В. Русская эмиграция во Франции в годы Второй мировой войны: дис. ... канд. ист. наук. СПб., 2016.

67. Урицкая Р.И. Судьба русской эмиграции во Франции с 1933 по 1948 г.: Они любили свою страну... СПб., 2015.

68. Флам Л.С. Вики: Княгиня Вера Оболенская. М.: Русский путь, 2005.

69. Русское Зарубежье: Хроника научной, культурной и общественной жизни: Франция / Под общей ред. Л. А. Мнухина: Т. 1-4. 1920–1940. Париж; М., 1995–1997; Т. 1 (5) — 4 (8). 1940–1975. Париж; М., 2002.

70. Черников С. Операция «Драгун» // URL: https://warspot.ru/3869-operatsiyadragun (дата обращения 01.03.2021).

71. Шаховская З.А. Таков мой век. М., 2006.

72. Шемет Георгий. Дорога дальняя. Вторая книга стихов. Париж, 1989.

73. Шеметилло В.Б. Послесловие // Шемет Георгий. Дорога дальняя. Вторая книга стихов. Париж, 1989.

LIST OF SOURCES AND LITERATURE

1. Archive of KSMU. Personal file of Shemetillo G.F.

2. ARD archive. F. 25. In. 1.D. 25.

3. ARD archive. F. 25. In. 1.D. 92.

4. Azéma, J.-P. and Wieviorka, O. (2004), Vichy, 1940–1944, Paris.

5. Badia, G. (1994), “1940–1944, quand Vichy livrait à Hitler les étrangers réfugiés en France”, Hommes et Migrations, n ° 1175, avril.

6. Bazanov, P. N. (2015), “The forgotten hero of the Resistance — Prince Sergei Sergeevich Obolensky” in Russian emigration in the fight against fascism: Intern. scientific. conf. Moscow, May 14-15, 2015, [“Zabytyj geroj Soprotivleniya — knyaz’ Sergej Sergeevich Obolenskij” v Rossijskaya emigraciya v bor’be s fashizmom: Mezhdunar. nauch. konf. Moskva, 14–15 maya 2015 goda], Moscow.

7. Bories-Sawala, H. E. (2010), Dans la gueule du loup: Les français requis du travail en Allemagne, Villeneuve d’Ascq.

8. Bunin, I. A. (2016), Through the mouth of the Bunins. Vol. II (1920–1953) [Ustami Buninyh. T. II (1920–1953)], Moscow-Berlin.

9. Burlakov, A. N. (2013), “From the everyday life of the French during the German occupation (1940–1944). Article One: The Struggle for Survival” in CLIOSCIENCE: Problems of History and Interdisciplinary Synthesis: Collection of Scientific Papers. Issue IV [“Iz povsednevnoj zhizni francuzov vo vremena nemeckoj okkupacii (1940–1944 gg.) Stat’ya pervaya: Bor’ba za vyzhivanie” v CLIO-SCIENCE: Problemy istorii i mezhdisciplinarnogo sinteza: Sbornik nauchnyh trudov. Vypusk IV], Moscow.

10. Burlakov, A. N. (2013), “From the everyday life of the French during the German occupation (1940–1944). Article two: the black market and around it” in CLIO-SCIENCE: Problems of history and interdisciplinary synthesis: Collection of scientific papers. Issue IV [“Iz povsednevnoj zhizni francuzov vo vremena nemeckoj okkupacii (1940–1944 gg.) Stat’ya vtoraya: chernyj rynok i vokrug nego” v CLIO-SCIENCE: Problemy istorii i mezhdisciplinarnogo sinteza: Sbornik nauchnyh trudov. Vypusk IV], Moscow.

11. Chernikov, S. (2015), Operation “Dragoon” [Operaciya «Dragun»], available at: https://warspot.ru/3869-operatsiya-dragun.

12. Coudry, G. (1995), “Soldats de Vlassov et détachements soviétiques en France (1943–1945)” in Matériaux pour l’histoire de notre temps, n ° 39-40.

13. Courtois, S. and Peschanski, D. and Rayski, A. (1989), Le sang de l’étranger. Les immigrés de la MOI dans la Résistance, Paris.

14. Dray-Bensousan, R. (2004), Les Juifs a Marseille durant la Seconde Guerre mondiale (1940–1944), Paris.

15. Drobyazko, S. I. (2004), Under the banners of the enemy. Anti-Soviet formations in the German armed forces 1941–1945 [Pod znamenami vraga. Antisovetskie formirovaniya v sostave germanskij vooruzhennyh sil 1941–1945], Moscow.

16. Dybov, S. (2007), 1st Soviet partisan regiment in France [1-j sovetskij partizanskij polk vo Francii], available at: https://severr.livejournal.com/221934.html.

17. Flam, L. S. (2005), Viki: Princess Vera Obolenskaya [Viki: Knyaginya Vera Obolenskaya], Moscow.

18. GARF. F. R-9541. In. 1.D. 404.

19. Gaulle, Ch de (1960), Military memoirs. Unity. 1942–1944 [Voennye memuary. Edinstvo. 1942–1944 gody], Moscow.

20. Geller T. A. (comp.) (1990), “The story of two letters to I.A. Bunin to G.T. Shemetillo (publication T.A. Geller)”, Russian Literature [“Istoriya dvuh pisem I.A. Bunina k G.T. SHemetillo (publikaciya T.A. Geller)”, Russkaya literatura], No. 4.

21. Germain, M. (2004), Libération d’Annecy et de la Haute-Savoie, Montmélian.

22. Gilyazov, I. A. (2009), Legion “Idel-Ural” [Legion «Idel’-Ural»], Moscow.

23. Gomolitsky, L. (1937), “Anthology of Russian poetry in Poland”, Sword [“Antologiya russkoj poezii v Pol’she”, Mech], 04/25, No. 16.

24. Gorinov Jr., M. M. (2015), “Member of the Resistance movement in France N. S. Kachva” in Russian emigration in the fight against fascism: International scientific conference. Moscow, May 14-15, 2015 [“Uchastnik dvizheniya Soprotivleniya vo Francii N.S. Kachva” v Rossijskaya emigraciya v bor’be s fashizmom: Mezhdunarodnaya nauchnaya konferenciya. Moskva, 14–15 maya 2015 goda], Moscow.

25. Gorinov Jr., M. M. (2021), “The fate of N.N. Roller” in Russian emigration and the Resistance movement during the Second World War [“Sud’ba uchastnika antifashistskoj bor’by vo Francii N.N. Rollera”, Russkaya emigraciya i dvizhenie Soprotivleniya v gody Vtoroj mirovoj vojny], Moscow.

26. Gromova A.V. and Zakharova V.T. (2012), The life and work of L.F. Zurova: Monograph [Zhizn’ i tvorchestvo L.F. Zurova: Monografiya], Moscow.

27. Guerra, R. (2010), “When we return to Russia ...” [«Kogda my v Rossiyu vernemsya…»], Saint Petersburg.

28. Guzevich, D.Yu. (2012), The decline of the Russian emigration to France in the 1940s. History and memory [Zakat rossijskoj emigracii vo Francii v 1940-e gody. Istoriya i pamyat’], Paris and Novosibirsk.

29. Kochetkov , A. N. (2013), “Hello France!” in I’m coming to you. 1936–1945 [“Zdravstvuj, Franciya!” v Idu k tebe. 1936–1945], Forest Hills.

30. Kochetkov, V. A. (2019), Biography of Alexei Nikolaevich Kochetkov, available at: https://anru.t-n-v.com/.

31. Kochetkov, V. A. (2019), Biography of Georgy Vladimirovich Shibanov, available at: https://gsru.t-n-v.com/.

32. Kostitsyn, V. A. (2017), My Lost Happiness ...: memoirs, diaries [Moe utrachennoe schast’e...: vospominaniya, dnevniki], Moscow.

33. Kovalev, M. V. (2006), “Participation of the Russian emigration in France in the fight against fascism” in Military-historical research in the Volga region: Interuniversity. Coll. of scientific. Works [“Uchastie russkoj emigracii vo Francii v bor’be s fashizmom” in Voenno-istoricheskie issledovaniya v Povolzh’e: Mezhvuz. sb. nauch. tr.], Saratov.

34. Kovyazina-Shemetillo, T. (2016), “Poet Georges Shemet in France and Kazan”, Kazan [“Poet Zhorzh Shemet vo Francii i Kazani”, Kazan’], No. 11.

35. Krivoshein, I. A. (1946), “Report on the Resistance work of I.A. Krivosheina”, Bulletin of Russian volunteers, partisans and members of the Resistance in France [“Otchet o rezistantskoj rabote I.A. Krivosheina”, Vestnik russkih dobrovol’cev, partizan i uchastnikov Soprotivleniya vo Francii], No. 1, Paris.

36. Krivoshein, I. A. (1972), “So our heart told us” in Against a common enemy [“Tak nam velelo serdce” in Protiv obshchego vraga], Moscow.

37. Krivosheina, K. I. (2015), Mother Maria (Skobtsova). Saint of our days [Mat’ Mariya (Skobcova). Svyataya nashih dnej], Moscow.

38. La base Sepultures de guerre. Available at: https://www.memoiredeshommes.sga.defense.gouv.fr/fr/arkotheque/client/mdh/militaires_decedes_seconde_guerre_mondiale/detail_fiche.php?ref=1751360&debut=0.

39. Laroche, G. (1965), On les nommait des etrangers. Les immigres dans la Resistance, Paris.

40. Lebedenko, L. V. (2015), “Participation of the Russian emigration in the Resistance movement in France during the Second World War” in Russian emigration in the fight against fascism: International scientific conference. Moscow, May 14-15, 2015 [“Uchastie rossijskoj emigracii v dvizhenii Soprotivleniya vo Francii v gody Vtoroj mirovoj vojny” v Rossijskaya emigraciya v bor’be s fashizmom: Mezhdunarodnaya nauchnaya konferenciya. Moskva, 14–15 maya 2015 goda], Moscow.

41. Likvintseva, N. V. (2018), Mother Maria (Skobtsova) [Mat’ Mariya (Skobcova)], Moscow.

42. Likvintseva, N. V. (2021), “Charity and Resistance: Deeds of Mercy in Occupied Paris” in Russian Emigration and the Resistance Movement during World War II [“Blagotvoritel’nost’ i Soprotivlenie: dela miloserdiya v okkupirovannom Parizhe”, Russkaya emigraciya i dvizhenie Soprotivleniya v gody Vtoroj mirovoj vojny], Moscow.

43. List of populated areas of the Volyn province [Spisok naselennyh mest Volynskoj gubernii], (1906), Zhytomyr.

44. Massip, M. (2010), Truth is the daughter of time. Alexander Kazem-Bek and Russian emigration in the West [Istina — doch’ vremeni. Aleksandr Kazem-Bek i russkaya emigraciya na Zapade], Moscow.

45. Mémorial de la Shoah — Fonds UEVACJEA, available at: http://www.memoiredeshommes.sga.defense.gouv.fr/fr/ark:/40699/m0054cb0a00028f6.

46. Mnukhin, L. A. (ed.) (1995–1997, 2002), Russian Diaspora: Chronicle of scientific, cultural and social life: France, [Russkoe Zarubezh’e: Hronika nauchnoj, kul’turnoj i obshchestvennoj zhizni: Franciya], Vol. 1-4. 1920–1940 and Vol. 1 (5) — 4 (8). 1940–1975, Paris and Moscow.

47. Mraka, I. (2019), “At the service of the Second Polish-Lithuanian Commonwealth: Ukrainian in the assessments of Polish officers”, Science of History to the Faculty of Lviv University. 2018–2019 [“Na sluzhbi u ІІ Rechi Pospolitoï: ukraïnci v ocinkah pol’skih oficeriv”, Naukovі zoshiti іstorichnogo fakul’tetu L’vіvs’kogo unіversitetu. 2018–2019], Issue 19–20.

48. Mraka, I. (2019), “Desertion of military services in the Polish army to the USRR / URSR (1922–1939 rr.)”, Bulletin of Lviv University. The series is historical [“Dezertirstvo vijs’kovosluzhbovciv pol’skoi armii do USRR/URSR (1922–1939 rr.)”, Vіsnik L’vіvs’kogo unіversitetu. Serіya іstorichna], Special edition.

49. Pavlova, Anastasia (2015), Les Russes et les Soviétiques en France durant la Seconde guerre mondiale: entre collaboration et résistance. Histoire.

50. Permezel, B. (1992), Resistants a Lyon: 1221 noms, Lyon.

51. Reshetnikov, S. V. (2019), “Russian émigré resistances against the eastern battalions of the Wehrmacht in France (1943–1944)” [“Russkie emigrantysoprotivlency protiv vostochnyh batal’onov vermahta vo Francii (1943–1944)”], Journal of Russian and East European Historical Research, No. 1 (16).

52. Roshchin, N. Ya. (2015), Paris diary [Parizhskij dnevnik], Moscow.

53. Russian Diaspora in France 1919–2000: Biographical Dictionary. In 3 vols [Rossijskoe zarubezh’e vo Francii 1919–2000: Biograficheskij slovar’. V 3 tt.], (2008), Moscow.

54. Ryan Donna F. (1996), The Holocaust & the Jews of Marseille: the enforcement of anti-Semitie policies in Vichy France, Urbana and Chicago.

55. Semenov, K. K. (2015), “The first experience of anti-fascist struggle — white emigrants in the army of the Spanish Republic” in Russian emigration in the fight against fascism: International scientific conference. Moscow, May 14-15, 2015 [“Pervyj opyt antifashistskoj bor’by — beloemigranty v armii Ispanskoj respubliki” v Rossijskaya emigraciya v bor’be s fashizmom: Mezhdunarodnaya nauchnaya konferenciya. Moskva, 14–15 maya 2015 goda], Moscow.

56. Semenov, K. K. (2021), “Alexander Ugrimov and the Durdan Resistance Group” in Russian emigration and the Resistance movement during the Second World War [“Aleksandr Ugrimov i Durdanskaya gruppa Soprotivleniya” v Russkaya emigraciya i dvizhenie Soprotivleniya v gody Vtoroj mirovoj vojny], Moscow.

57. Service historique de la Défense, Vincennes GR 16 P 426936, available at: http://www.memoiredeshommes.sga.defense.gouv.fr/fr/ark:/40699/m005a2a5cb0c6036.

58. Shakhovskaya, Z. A. (2006), This is my age [Takov moj vek], Moscow.

59. Shemet, Georgy (1989), The road is long. The second book of poetry [Doroga dal’nyaya. Vtoraya kniga stihov], Paris.

60. Shemetillo, V. B. (1989), “Afterword”, Georgy Shemet. The road is long. The second book of poetry [“Posleslovie”, SHemet Georgij. Doroga dal’nyaya. Vtoraya kniga stihov], Paris.

61. Soviet patriot (Paris), (1945), 5 May.

62. Turygina N. V. (2016), Russian emigration in France during the Second World War: dis. ... Cand. ist. sciences. Saint Petersburg.

63. Uritskaya R. I. (2015), The fate of the Russian emigration in France from 1933 to 1948: They loved their country... [Sud’ba russkoj emigracii vo Francii s 1933 po 1948 g.: Oni lyubili svoyu stranu...], Saint Petersburg.

64. Valla, J.-C. (2001), La France sous les bombes américaines, 1942–1945, Paris.

65. Viktorova, T. V. and Struve, N. A. (comp.) (2004), Life and life of priest Dimitri Klepinin. 1904–1944 [Zhizn’ i zhitie svyashchennika Dimitriya Klepinina. 1904–1944], Moscow.

66. Vilde, B. (2005), Diary and letters from prison. 1941–1942 [Dnevnik i pis’ma iz tyur’my. 1941–1942], Moscow.

67. Vovk, A. Yu. (2021), “Resistance movement in the French province. The case of the emigrant Georgy Shemetillo” in Russian emigration and the Resistance movement during the Second World War [“Dvizhenie Soprotivleniya vo francuzskoj provincii. Sluchaj emigranta Georgiya Shemetillo” v Russkaya emigraciya i dvizhenie Soprotivleniya v gody Vtoroj mirovoj vojny], Moscow.

68. Vovk, A.Yu. (2015), “Activities of the Union of Russian Patriots in France (based on materials from the archive of the House of Russian Diaspora)” in Russian emigration in the fight against fascism: Intern. scientific. conf. Moscow, May 14-15, 2015 [“Deyatel’nost’ Soyuza russkih patriotov vo Francii (po materialam arhiva Doma russkogo zarubezh’ya)” v Rossijskaya emigraciya v bor’be s fashizmom: Mezhdunar. nauch. konf. Moskva, 14–15 maya 2015 goda], Moscow.

69. Vovk, A.Yu. (2017), “Foundation and publication of the newspaper “Russian Patriot”: from the history of the Russian-language press of the French Resistance” in Publishing business of the Russian diaspora (XIX — XX centuries): collection of scientific. works [“Osnovanie i izdanie gazety “Russkij Patriot”: iz istorii russkoyazychnoj pechati francuzskogo Soprotivleniya” v Izdatel’skoe delo rossijskogo zarubezh’ya (XIX —HKH vv.): sb. nauch. tr], Moscow.

70. Vovk, A.Yu. (2018), “Russian emigrant in a French prison and camp for “unwanted foreigners” Verne” [“Russkij emigrant vo francuzskoj tyur’me i lagere dlya “nezhelatel’nyh inostrancev” Verne”], Journal of Russian and East European Historical Research, No. 3 (14).

71. Vovk, A.Yu. (2019), “Russian fighters of international brigades and members of émigré organizations in the camps of France”, ENOJ “History”. Issue 2 (76) Volume 10 — The Spanish Civil War 80 Years Later: New Research and Historical Memory [“Russkie bojcy internacional’nyh brigad i chleny emigrantskih organizacij v lageryah Francii” , ENOZH “Istoriya”. Vypusk 2 (76) Tom 10 — Grazhdanskaya vojna v Ispanii 80 let spustya: novye issledovaniya i istoricheskaya pamyat’], available at: https://history.jes.su/s207987840004618-8-1.

72. Zemskov, V. N. (2016), Return of Soviet displaced persons to the USSR 1944–1952 [Vozvrashchenie sovetskih peremeshchennyh lic v SSSR 1944–1952 gg], Moscow.

73. Zenkevich, T. (1996), “Russian literary environment in Poland 1918–1939” in Artistic thinking in literature of the 18th-20th centuries [“Russkaya literaturnaya sreda v Pol’she 1918–1939 gg.” v Hudozhestvennoe myshlenie v literature XVIII-XX vv.], Kaliningrad.

ВОВК АЛЕКСЕЙ ЮРЬЕВИЧ — кандидат исторических наук, Российский государственный гуманитарный университет (lewa84@mail.ru). Россия.

__________

1 В начале ХХ в. село Бережанка находилось в Кременецком уезде. [Список 1906, c. 95]. По условиям Рижского мирного договора 1921 г. эти территории вошли в состав Волынского воеводства Речи Посполитой (Польши).

2 Ошибка памяти В.Б. Шеметилло. На наш запрос в ДАВО был получен ответ (15.03.2021 г.), что в частично сохранившихся документах архива сведений о Шеметилло не обнаружено. В автобиографии Шеметилло писал, что учился в Ровно (Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Автобиография. Л.6.).

3 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Автобиография. Л.6.

4 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Автобиография. Л.6.

5 Там же.

6 В сборнике Шемет идет под № 24 и указан как представитель г. Дубно (см.: http://www.mochola.org/rossica/antology.pdf)

7 Морева (Щербань) Вера Ильинична (? — март 1942, Париж). Актриса, режиссер. Входила в состав труппы Александринского театра в С.-Петербурге. В эмиграции выступала в Русском театре в Париже, Новом русском театре, Русском интимном театре Д.Н. Кировой, Русском зарубежном камерном театре. Руководитель Драматической студии Объединения русских студентов в Париже (позже Студенческая драматическая студия «Фигляр»), режиссер всех ее постановок (1935–1939). [Российское зарубежье 2008] https://dommuseum.ru/old/index.php?m=dist

8 Муж и жена. Гингер Александр Самсонович (1897, С.-Петербург — 1965, Париж). Поэт. Участник литературного объединения «Кочевье». Принимал участие в вечерах Объединения русских писателей и поэтов, литературного объединения «Круг», член Союза русских писателей и журналистов в Париже. До войны выпустил 3 сборника стихов. После войны сотрудничал с «Союзом советских патриотов», работал в газете «Русские новости». Публиковался в журналах «Новоселье», «Новый журнал», «Опыты»; опубликовал еще 2 сборника стихов. Мать (Гингер М.М.) погибла в ходе депортации в немецких лагерях; жена А.С. Присманова. [Российское зарубежье 2008] https://dommuseum.ru/old/index.php?m=dist&pid=3376

Присманова (наст. фам. Присман) Анна Семёновна (1892, Либава — 1960, Тьер, под Парижем). Поэтесса, прозаик. В эмиграции член литературной группы «4+1» (Берлин). Позднее в Париже, входила в «Кочевье» и «Круг». Член Объединения русских писателей и поэтов во Франции; опубликовала сборник стихов. После войны сотрудничала с «Союзом советских патриотов»; сооснователь группы «Формисты»; опубликовала еще 3 сборника стихов, сотрудничала в эмигрантской прессе. [Российское зарубежье 2008] https://dommuseum.ru/old/index.php?m=dist&pid=10198

9 В предвоенный период и в 1939-40 гг. Марсель стал центром еврейской иммиграции, в 1941 г. здесь насчитывалось около 30 000 евреев (примерно 10 % от всех евреев Франции). С октября 1940 г. в «Свободной зоне» действовали дискриминационные по отношению к евреям (Israélites) законы («Statut des Juifs», выдержавшие 2 редакции, и другие), был создан Комиссариат по делам евреев [Ryan 1996, p. 10, 34, 35]. Несмотря на это Марсель до лета 1942 гг. рассматривался евреями и как убежище, и как транзитный пункт — судоходство и помощь благотворительных организаций позволяли многим покинуть страну. Подробнее см.: [Dray-Bensousan 2004].

10 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Автобиография. Л. 6об.

11 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Копия справки начальника сектора Романа (Марсель, 15.12.1944). Л. Без номера; Копия справки врача-лейтенанта 27 Д.И.А. (80 пехотный полк) Ивана Монова (13.01.1946). Л. Без номера.

12 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Автобиография. Л. 6об. В деле есть заверенные копии.

13 В 1937 г. здесь проживало 1,5 тысячи русских [Турыгина 2016, с. 50].

14 Архив ДРЗ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 92. Л. 1.

15 После войны был переформатирован в «Союз советских патриотов» (ССП), а с 8-11.08.1947 в «Союз советских граждан во Франции» (ССГ).

16 Архив ДРЗ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 25. Л. 8.

17 В это время жена — Валентина — играла активную роль в марсельском отделе ССП.

18 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Копия удостоверения «Союза советских граждан». Л. 12, 12об.

19 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Автобиография. Л. 6об.

20 Шеметилло Валентина Борисовна [Российское зарубежье 2008] http://www.dommuseum.ru/old/index.php?m=dist&pid=16259

21 ГАРФ. Ф. Р-9541. Оп. 1. Д. 404. Воспоминания участников партизанской борьбы во Франции. Л. 129–136.

22 Архив ДРЗ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 92. Л. 1-42.

23 Архив КГМУ. Личное дело Шеметилло Г.Ф. Автобиография. Л. 6, 6об. (документ любезно предоставлен сотрудницей КГМУ Р.Г. Ивановой).

24 После капитуляции 2/3 Франции были оккупированы Германией, вывозившей сырье и оборудование.

25 Согласно договору о капитуляции от 22.06.1940 г., французское правительство было обязано выдать находившихся в стране или колониях германских граждан. Как правило, арестами и депортациями в «Свободной зоне» занимались французская полиция и милиция, а не Гестапо. Из депортированных из Франции в 1942–1944 гг. 75 тысяч евреев 30 тысяч были из «Свободной зоны». В свою очередь, контроль за австрийскими, германскими, польскими, чешскими и другими антифашистами облегчался тем, что многие из них были интернированы властями Франции еще в начале войны с Германией. В начале сентября 1939 г. французское правительство издало декрет об интернировании «подозрительных и нежелательных иностранцев». К ним кроме граждан Германии относились и русские. Подробнее см.: [Badia 1994, pp. 20-23].

26 Точное количество арестованных неизвестно. Находившаяся в это время в Марселе З.А. Шаховская вспоминала, что местные русские эмигранты были размещены на судне, стоявшем на рейде в порту [Шаховская 2006, с. 441].

27 После поражения испанской республики ее сторонники (испанские и иностранные граждане) отступили на территорию Франции, где были интернированы в лагерях. С осени 1939 г. политически неблагонадежные граждане и подозрительные иностранцы направлялись в лагерь Верне около Тулузы. Подробнее о российских эмигрантах в Верне см.: [Вовк 2018, c. 119–129; Вовк 2019].

28 Французская компартия одобрила подписание германо-советского пакта. После этого была запрещена коммунистическая пресса (26.08.1939 г.), а потом и сама партия (29.09.1939 г.)

29 Монов Иван (1910, Селяновцы-Раховско, Болгария — 1946?). Врач, проживал в Монпелье. Доброволец во французской армии в 1939-40 гг. [Mémorial]. Участник Сопротивления [Service GR 16 P 426936]. Защитил диссертацию на медицинском факультете университета Монпелье 10.3.1944 Архив New York Academy of Medicine Collection of International Medical Theses. Box 17:12:20 Montpellier, France. Р. http://archives.hsl.unc.edu/nyamtheses/nyamcovers/H00462345O.pdf.

30 В довоенной польской армии было распространено дезертирство солдат-украинцев в том числе и по причине нежелания служить в вооруженных силах другого государства [Мрака 2019, c. 604–617], и причине роста у солдат-украинцев национального самосознания — «…они в подавляющем большинстве считали себя не столько гражданами Речи Посполитой, а скорее проживающими в Речи Посполитой») [Мрака 2018–2019, c. 353–373].

31 Небольшая (1 км) улица La Canebière находится в центре Марселя, в описываемый период здесь были расположены несколько факультетов университета.

32 Петен Анри (1856–1951), французский военный и государственный деятель. В 1940–1944 гг. возглавлял коллаборационистское Французское государство, т.н. «режим Виши». Историки отмечают популярность Петена в 1940–1942 гг. у населения «Свободной зоны». По мнению, Ж.-П. Аземы и О. Вьевиорки, активность в культурной сфере принесла облегчение; французы юга считали, что избежали оккупации. Посещение Петеном Марселя 3-4 декабря 1940 г. казалось триумфальным [Azéma, Wieviorka 2004, p. 225].

33 Гомелла (Гомелля) Леонтий Потапович (1878, Россия — 1948, Марсель), российский генеральный консул в Марселе. Член Лиги защиты русской революции (1917). После 1920 председатель марсельского офиса по делам русских беженцев, председатель Общественного комитета объединенных организаций Марселя и его пригородов. Уполномоченный Российского земско-городского комитета за границей (Земгор) в Марселе. В годы войны укрывал евреев [Российское зарубежье 2008] https://dommuseum.ru/old/index.php?m=dist&pid=3646

34 Известные в русском зарубежье, но малочисленные объединения просоветски настроенных белоэмигрантов. Были связаны с Коминтерном, ФКП и советским полпредством.

35 Налицо ошибка памяти Шеметилло — СРП был создан 3 октября 1943 г.

36 Бакст (Бахст) Валентин (Валентин Николаевич, фон) (1904, Владивосток — 1963, Сольё). Протоиерей, церковный деятель. Настоятель Воскресенской церкви в Марселе (1938–1946), активный деятель Объединения «Православное дело». Во время войны помогал преследуемым евреям, открыл в Марселе столовую для беженцев. После войны один из организаторов Комитета для обслуживания заключенных, больных и бездомных во Франции. Настоятель разных православных приходов во Франции. Погиб в автокатастрофе [Российское зарубежье 2008] https://dommuseum.ru/old/index.php?m=dist&pid=868

37 Холодные зимы усугублялась массовыми немецкими реквизициями энергоресурсов и бомбардировками союзников, в результате которых население замерзало. [Бурлаков 2013a, c. 316–317]. С ноября 1941 г. марсельцы получали 2 кг картофеля в неделю, хлеба было недостаточно. К июню 1944 г. дневной рацион сократился до 125 грамм хлеба, который, в свою очередь, продавался через сутки. [Azéma, Wieviorka 2004, p. 224].

38 Непонятно кого автор имеет в виду, т.к. с оккупацией юга страны Италией и Германией районы Марселя, Лиона и Авиньона были подконтрольны немцам.

39 Укрепление обороны Средиземноморья началось после оккупации «Свободной зоны», т.е. с середины ноября 1942 г.

40 Это произошло 12.11.1942 г.

41 Так называемый «Средиземноморский вал» (фр. «Le mur de la Méditerranée», нем. «Südwall»). Располагался вдоль берега моря на протяжении 864 км. от границы с Испанией до границы с Италией. Недостроен. Находился в зоне ответственности 19 армии.

42 Правильно: Тодт. Военно-строительная организация Третьего Рейха, названа по имени руководителя Ф. Тодта.

43 «Восточные батальоны» — формирования из советских граждан в годы Второй мировой войны. Зачастую встречается употребление этого термина как «добровольческие части», «части РОА», «власовцы». Решение о переброске «восточных батальонов» на запад было принято после поражения вермахта под Курском и в основном завершилась в январе 1944 г. На Средиземноморском побережье и на линии от Бордо до Лиона находилось 17,5 тысяч человек из восточных частей [Дробязко 2004, c. 218–219, 221]. В июне 1944 г. солдаты из советских граждан составляли десятую часть всех оккупационных сил [Coudry 1995, p. Р. 8].

44 Sainte-Marguerite, сейчас входит в юго-восточную часть города.

45 Belsunce, центральная часть города, примыкает к Старому Порту.

46 Специалисты отмечают низкий моральных дух «добровольческих частей» на западе, т.к. многие солдаты не хотели воевать на чужой земле и за чужие интересы [Дробязко 2004, c. 224].

47 Roussel Doria.

48 В годы войны во Франции расцвел «черный рынок», ставший для населения главным нелегальным источником продовольственных и промышленных товаров. В среднем цены черного рынка вдвое превышали официальные. Подробнее см.: [Бурлаков 2013b, c. 332–343].

49 Ошибка. Имя Бакста — Валентин. О нем см. примеч. 36.

50 Член ФКП, в 1944 г. командовал секцией Гражданской Республиканской гвардии Лапэн-Блян и Пуант-Руж, член Комитета освобождения и бдительности района Лапэн-Блан.

51 Roucas-blanc, привилегированный район города с обилием вилл. Здесь размещалось местное Гестапо.

52 Avenue de Lapin Blanc находится в южной части города в квартале Pointe-Rouge.

53 Вероятно, искаж. название рабочего поселка Дангауэровка в районе Лефортово.

54 Искаж. от Bonnevein — район югу от Roucas-Blanc, его южная часть — квартал Pointe-Rouge.

55 Возможно, речь идет о 1-м Советском партизанском полке 2-хбатальонного состава (создан 22 августа 1944 г. в окрестностях Нима; командир А.А. Казарян).

56 Информация нуждается в уточнении, т.к. форты военно-морского арсенала Тулона стали последней линией немецкой обороны во время битвы за город в августе 1944 г.

57 Во Франции насчитывалось более 200 лагерей для рабочих и военнопленных. Большая часть находилась в промышленных центрах на севере и востоке страны. [Pavlova 2015, p. 68]. Возможно, Шеметилло путает лагеря рабочих-остарбайтеров с лагерями солдат восточных батальонов.

58 Правильно: Грасс (Grasse) находился в итальянской оккупированной зоне, с 8.9.1943 оккупирован немцами.

59 Имеется в виду деревня Мясной бор недалеко от р. Волхов, Новгородская область, где в 1941–1944 гг. шли кровопролитные бои.

60 Дулаг-154, лагерь для военнопленных.

61 Зуров Леонид Федорович (1902–1971). Участник Белого движения, эмигрант, писатель. Друг семьи Буниных, наследник архива И.А. Бунина. В годы войны проживал на вилле Бунина, дважды арестовывался Гестапо. [Громова, Захарова 2012, c. 24.]

62 В 1939–1945 гг. на вилле «Жаннет» (boulevard Georges Clemenceau, 35) проживал лауреат Нобелевской премии И.А. Бунин (1870–1953), его жена и их близкие. Жизнь на вилле протекала в тяжелых условиях недоедания и холода.

63 Из дневника И.А. Бунина: «16.7.<1944>. Воскр. […] татарин Федя, другой татарин и самарский солдат. Вообще русские пленные у нас часто все лето. Взято Гродно» [Бунин 2016, c. 453]. В записи жены писателя, В.Н. Буниной, знакомые советские пленные названы «наши солдаты» [Бунин 2016, c. 458].

64 Шеметилло прав — обычно большинство командных должностей в типичном восточном батальоне занимали немцы (50-60 человек), которые направлялись на место службы в приказном порядке, что создавало в батальоне нестабильную обстановку. [Гилязов 2009, c. 75].

65 Скорее на низкую боеспособность восточных частей во Франции повлияли другие факторы: переброска с Восточного фронта на Западный, слабое материальное оснащение, неверие в немецкое превосходство над союзниками; пренебрежительное отношение немцев к восточным народам и идеология национал-социализма [Дробязко 2004, c. 224–226; Гилязов 2009, c. 292–299].

66 Шеметилло заблуждается. СРП начал действовать с октября 1943 г., при этом эмигрантская масса призывы СРП проигнорировала [Вовк 2015, с. 156].

67 Так как к марту 1942 г. на работы в Рейх было завербовано только от 140 до 150 тысяч французов, то с сентября 1942 г. для обеспечения Германии рабочей силой во Франции была объявлена трудовая повинность. За последующие 2 года в Рейх было отправлено 646421 человек, что вместе с французскими пленными составило 1,3 млн. рабочих [Bories-Sawala 2010, р. 37, 43]. Но т.к. население уезжало на работы скрепя сердце, то власти начали «охоту за рабочей силой», что спровоцировало рост Сопротивления.

68 Это не так. Суровые климатические условия альпийских регионов, их малонаселенность, отсутствие у скрывающихся вооружения и необходимого опыта не способствовали росту партизанского движения в горной местности [Germain 2004, рp. 18, 19].

69 Эти города освобождены 16-18 августа 1944.

70 Имеется в виду уничтожение немцами и вишистами (всего 6 тыс. человек, артиллерия) базы ФФИ на плато Глиер (450 человек) в феврале — марте 1944 г. Событие широко использовалось в антинемецкой пропаганде.

71 Языковой принцип организации групп рабочих-иностранцев использовался компартией еще с 1920-х гг. Подробнее об иностранцах в Сопротивлении см.: [Courtois, Peschanski, Rayski 1989].

72 Имеется в виду ввод немецких и итальянских войск в «Свободную зону».

73 В «Свободной зоне» находился центр Национального армянского совета с отделениями в Марселе, Лионе и Валенсе, Гренобле и Ницце. Любопытно, что на участие армян в Сопротивлении повлияла возможность вступления в войну Турции на стороне стран «Оси» [Courtois, Peschanski, Rayski 1989, p. 308; Laroche 1965, p. 224]. На юге с центром в Лионе действовала еврейская организация Fraternité («Братство»), являвшаяся частью «Mouvement contre la barbarie racism» (MNCR) [Courtois, Peschanski, Rayski 1989, p. 160].

74 Aubagne — город в 25 км. к востоку от Марселя.

75 Лагерь Carpiagne в 6 км к югу от Обани. 17 апреля 1940 в него прибыли польские войска.

76 Правильное название — «Союз еврейской молодежи» (Union de la jeunesse juive, UJJ). Создан в 1943 г. в Лионе и Гренобле, был близок ФКП.

77 Эренбург Илья Григорьевич (1891–1967). Писатель, поэт, публицист, пропагандист. В 1941 г. как сотрудник Совинформбюро эвакуирован в Куйбышев. В годы войны регулярно выступал с антинемецкими статьями. Большое распространение получил его лозунг «Убей немца!».

78 Prado — центр города.

79 22-24 января в Старом Порту немцами и французской полицией проводились масштабные облавы, 1642 еврея были депортированы в лагерь Компьень. В феврале кварталы Старого Порта были взорваны. К 17 февраля было выселено около 20 000 человек в лагерь Каис около Фрежюса (неподготовленный к наплыву людей), снесено 1494 дома [Azéma, Wieviorka 2004, p. 226].

80 Рост движения Сопротивления во Франции наметился после Сталинградской битвы и успехов Красной армии, ставшими одними из факторов активизации движения.

81 Имеется в виду высадка союзных войск на севере страны в Нормандии 6 июня 1944 г., способствовавшая активизации Сопротивления.

82 Преувеличение. Многие солдаты восточных войск примкнули к Сопротивлению лишь на завершающем этапе войны.

83 О недостатке вооружения Сопротивления писали и историки, и участники событий. Так, генерал де Голль вспоминал, что поставки почти полностью зависели от воли союзников, которые, страхуясь от попадания оружия врагу, хотели знать досконально все обстоятельства транспортировок вооружения [де Голль 1960, c. 295, 296].

84 300 км на северо-запад от Марселя.

85 Возможно, имеется в виду Rue la Fontaine — восточное предместье Марселя.

86 По словам старых русских лионцев, о. Валентин Бакст «был женат на француженке Мирей, из протестантской семьи, которая приняла православие. У них был дом в деревушке Фенуйе (Fenouillet, 75км севернее Монпелье) в горах Севенн. Это достаточно дикая местность, где с 18-го века прятались протестанты. Во время войны там было только 2 постоянных жителя, а о. Валентин и ещё один человек приезжали из Марселя. Дорога оканчивалась за 5 км. <до деревни>, и <до дома> добирались горной тропой. Все сочувствовали Сопротивлению. Одна из постоянных жительниц, мадемуазель Карл, особенно следила за подходом по тропе, поскольку её дом стоял над ней». Сообщил В.Д. Голованов (Лион).

87 Granoux.

88 31.03.1944 г. в деревне Руффиньяк были уничтожены все 145 домов.

89 Ним был освобожден 24-25.08.1944 без серьезных боев силами ФФИ, в том числе армянами, ранее бежавшими из Вермахта. В окрестностях Нима отряды армян действовали в течение июля — августа 1944 г. Позднее соединение получило название «1-й Советский Партизанской полк». Подробнее см.: [Laroche 1965, p. 257–264; Дыбов 2007].

90 Захаров Николай (1896, Севастополь — 1947, Клинцы, Брянская обл.). Механик, проживал в Лионе. Арестован 28.08.1943, основание — письма с угрозами; содержался в тюрьме Монлюк. После освобождения репатриировался в СССР [ADRML Zakharoff Nicolas 3335W28, 3335W3].

91 Видимо, после облав в январе 1944 г.

92 Солдаты восточных войск не являлись основой немецкой обороны.

93 Преувеличение. Отряды Сопротивления перешли к активным действиям после высадки в Нормандии, освобождали отдельные населенные пункты, но не «целые районы».

94 За годы войны Марсель трижды подвергался крупным бомбардировкам — немецкой, английской и американской авиации. Наиболее жестокой была бомбардировка 27 мая 1944 г., не нанесшую ущерба военным объектам, но приведшую к крупным жертвам среди гражданского населения. Авианалеты (не такие крупные) совершались и позднее [Valla 2001, p. 89].

95 Первая — высадка в Нормандии 6 июня 1944 г.

96 20 августа 1944 г. французские части 7-й американской армии под командованием генералов Гуаслара де Монсабера и де Лармина начали наступление на Марсель и Тулон. 21.08 в Марселе начались всеобщая забастовка и восстание, при этом восставшие были малочисленны и плохо вооружены. После недели боев немецкие части, остававшиеся в городе, капитулировали [Черников 2015].

97 Place Notre-Dame-du-Mont около префектуры департамента.

98 Придуманный автором эпизод. На заключительном этапе войны и сразу после нее союзники способствовали репатриации и даже насильно передавали невозвращенцев [Земсков 2016, с.55].

99 К концу войны в Европе находилось около 5 млн. советских граждан, из которых более 120 тыс. во Франции. К 1952 г. из Франции репатриировалось 123 тыс. [Земсков 2016, с. 131].

100 В 1831 и 1834 гг. в Лионе восставали местные рабочие, в основном ткачи. Эти события произвели большое впечатление на современников и создали городу революционную репутацию.

101 Трабули (traboule) в центре Лиона связывают 230 улиц.

102 Незадолго до освобождения Лиона в его пригороде — Виллербане — было поднято неудачное восстание (24-27 августа 1944).

103 2.09.1944 в Лион проникли американские части (45-я пехотная дивизия) и части ФФИ. На утро (3.09) немцы покинули город, и Лион был официально освобожден группой генерала дю Вижье (36-я американская пехотная дивизия, 1-я французская танковая дивизия), частями ФФИ и ФТП.

104 Имеется в виду известный расстрел 5 заложников-резистантов 27.07.1944 за врыв в кафе «Le Moulin à Vent». Расположенное в центре города, кафе было известным местом встреч сотрудников Гестапо и местной милиции. При взрыве никто не пострадал.

105 В феврале-июне 1944 г. Лионе находился штаб Кадровой добровольческой (восточной) дивизии (армяне, туркестанцы, русские, казаки, татары, украинцы), а ее части были расквартированы в департаменте. Боевой дух солдат был довольно низким. Так, к 29.09.1944 из всех потерь 94 % (7900 человек) составляли дезертиры, пленные, перебежчики [Дробязко 2004, с. 228].

106 Шапошников Алексей Алексеевич (1893, Екатеринослав — 1944, Сен-Жени-Лаваль, ок. Лиона), участник Первой мировой и Гражданской войны, эмигрант. В Лионе с 1925 г., шофер такси, член СДСР. Женат, двое детей. Участник Сопротивления, возглавлял филиал СРП. Арестован 19.07.1944, расстрелян [ADRML Chapochnokoff Alexis 3335W22, 3335W12]. Далее Шеметилло верно указывает обстоятельства смерти Шапошникова.

107 Шибанов Георгий Владимирович (1900, Николаев — 1970, Александрия, Кировоградская обл.). Гардемарин Морского корпуса в Севастополе; в эмиграции проживал в Тунисе, Бельгии и Франции, работал шофером. Член «Союза возвращения на Родину» и СДСР, член ФКП. Участник гражданской войны в Испании; интернирован во французских лагерях. В годы войны в Париже, организатор русской секции Сопротивления, т.н. «Союза русских патриотов» (СРП) и ЦК советских военнопленных (ЦКСВ). В 1946 г. репатриировался в СССР. О нем подробнее см.: [Кочетков 2019b].

108 Роллер Николай Николаевич (1901, Новочеркасск — 1973, Москва). Гардемарин Морского корпуса в Севастополе; в эмиграции проживал в Тунисе и Франции. Член «Союза возвращения на Родину» и СДСР. Участник гражданской войны в Испании; интернирован во французских лагерях. В годы войны в Париже, участник Сопротивления в составе СРП. Репатриировался в СССР. О нем подробнее см.: [Горинов 2020].

109 Пелехин Павел (1905 — ?, СССР). Гардемарин Морского корпуса в Севастополе; в эмиграции проживал во Франции. Член «Союза возвращения на Родину» и СДСР. Участник гражданской войны в Испании; интернирован во французских лагерях. В годы войны в Париже, участник Сопротивления в составе СРП. Репатриировался в СССР.

110 Кочетков Алексей Николаевич (1912, Москва — 1987, Рига). Гражданин Латвии, учился во Франции. Член «Союза возвращения на Родину». Участник гражданской войны в Испании; интернирован во французских лагерях. В годы войны на Трансформаторном заводе в Берлине (где участвовал в антинацистском сопротивлении), позднее в Париже в СРП и ЦКСВ. В 1945 г. репатриировался в СССР; автор воспоминаний. О нем подробнее см.: [Кочетков 2019a].

111 Смирягин Дмитрий (? — ?). Гардемарин Морского корпуса в Севастополе; в эмиграции проживал во Франции. Член «Союза возвращения на Родину» и СДСР. Участник гражданской войны в Испании; интернирован во французских лагерях. В годы войны в Париже, участник Сопротивления в составе СРП. Репатриировался в СССР.

112 Клименюк Георгий (1902, Очаков — ?, Воронеж). Гардемарин Морского корпуса в Севастополе; в эмиграции проживал в Тунисе и Франции, работал шофером. Член «Союза возвращения на Родину» и СДСР. Интернирован во французских лагерях. В годы войны в Берлине и Париже, участник Сопротивления в составе СРП. Репатриировался в СССР.

113 Качва Николай Сергеевич (1900, Тифлис — 1982, Ульяновск). Эмигрировал в 1920 г. из Севастополя, проживал в Лионе с 1923 г., возглавлял местные отделения «Союза возвращения на родину» и СДСР, член ФКП. В годы войны в Париже, один из лидеров СРП. О нем подробнее см.: [Горинов 2015] [Вовк 2018].

114 Скорее всего, Зикер Борис Иванович (1901, Киевская губ. — СССР). Эмигрант, шофер. Участник Сопротивления в составе СРП. Репатриант.

115 Покотилов Александр Павлович (? — ?, СССР). Участник Белого движения, гардемарин; в эмиграции проживал в Тунисе и Франции, редактировал морской журнал «Сигнал». Член партии младороссов. В годы войны в СРП. Выслан из Франции в 1947 г.

116 СРП был образован 3.10.1943 на собрании в квартире Шибанова в Клиши ок. Парижа. Подробнее о СРП и газете «Русский Патриот» см.: [Вовк 2015, Вовк 2017].

117 Оценка Шеметилло неверная, в СРП не было боевого крыла.

118 Отдел СРП в Лионе был создан усилиями жившего здесь до войны Н.С. Качвы (с марта 1944 г. возглавил парижский центр СРП) и его друга А.А. Шапошникова. Связь лионцев с ФКП осуществлял П. Сулима [Вовк 2015, с. 149].

119 Boulevard de Ceinture, сейчас Boulevard Laurent Bonnevay — бульвар, опоясывающий город с северо-востока до юга; бывшее фортификационное сооружение.

120 Вера Петровна Таписье (1903, Щелково — 1962, Москва). Из семьи французских предпринимателей; эмигрировала вместе с родителями в 1919 г., проживала в Лионе. В 1956 г. вместе с сыном репатриировалась в СССР.

121 Алексей Алексеевич Шапошников (1938, Лион — 1998, Лион). Сын А.А. Шапошникова и В.П. Таписье. С 1956 г. проживал в Москве, работал переводчиком. В начале 1990-х гг. вернулся в Лион.

122 Шапошников был арестован 19.07.1944 и казнен 20.08.1944 г. в числе 120 задержанных недалеко от Сен-Жени-Лаваль (Saint-Genis-Laval) около заброшенного форта Кот-Лоретт. Подробнее о памяти погибших см. сайт мэрии Сен-Жени-Лаваль [URL:] https://www.saintgenislaval.fr/376-commemoration-du-20-aout-1944-au-fort-de-cote-lorette.htm

123 Н.С. Хрущев, первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета министров СССР посещал Францию дважды в 1960 г. (23 марта — 3 апреля и 14–19 мая).

124 Эдуар Эррио (1872–1957), французский политик и государственный министр, писатель и публицист; лидер Радикальной партии; сторонник сотрудничества с СССР.

125 Тюрьма Монлюк была оставлена немцами 24.08.1944 г.

126 Пьер Жерлье (1880–1965), кардинал, архиепископ Лиона. В годы войны помогал в спасении евреев.

127 Часть города, в которой расположены крупнейшие католические учреждения и находится подворье кардинала.

128 Имеется в виду семья эмигрантов: Сулима Павел, отец (1897, Изюм — ?), осуществлял связь группы Шапошникова с ФКП; его жена Т.А. (? — после 1959, Лион) — церковный деятель, участница Сопротивления); их сын Elie Fernand André Soulima (1924, Дьелефи — 2007, Сен-Фуа-ле-Лион), карикатурист, член ФФИ, псевдоним «Ришар». Подробнее о семье см.: [Permezel 1992, p. 443, 444].

129 Эмигрант, проживал в Лионе, был близок СДСР. В декабре 1939 г. арестовывался французской полицией.

130 Правильно: Брон (Bron). В августе 1944 г. здесь были казнены 109 арестованных тюрьмы Монлюк.

131 Имеется в виду надгробный памятник с изображением герба СССР на могиле Adanan Krachkarteheib (сообщил С. Дыбов, Франция).

132 Качва Олег (Katchva Aleg, 1926, Лион — 1944, Пюзинян, 69 Рона). Солдат 1-го Ронского полка ФФИ, погиб 31.08.1944 [La base].

133 Возможно, имеется в виду убийство жителя Сан-Жан-Бонефона (60 км. К юго-западу от Лиона) Teresko Nicolas в декабре 1943 г. [ADRML 3808 W 803].

134 Танковая дивизия «Герман Геринг» в это время находилась в Польше.

135 Взорван 2 сентября 1944 г. вместе с 28 другими мостами города.

136 Les casernes de la Part-Dieu расположены в центре города.

137 Часть личного состава была осуждена в СССР к различным срока заключения. Реабилитированы после 1955 г. [Дыбов 2007].

138 При премьер-министре Эррио Франция в 1924 г. установила дипломатические отношения с СССР.